Голубой велосипед

Дефорж Режин

Как осторожно снял он с нее шляпку с неудобной вуалью, приподнял влажные волосы и расстегнул три верхние пуговицы ее платья! Если бы он сказал ей: "Я увожу вас", она безропотно пошла бы за ним.

– О чем вы задумались?

Выпрямившись, она ответила:

– Об отъезде.

Франсуа Тавернье посмотрел на нее так, будто хотел что-то прочесть в ее душе.

– Зачем вам уезжать?

– Слишком многое напоминает мне о тех, кого здесь больше нет.

– Леа, дайте поработать времени. Я рассчитываю, что и мне оно поможет в моем

деле.

– Что это за дело?

– Пока еще слишком рано о нем говорить.

К ним приблизились Камилла, Адриан и Руфь.

– Мы едем домой, Леа. Ты с нами? – спросила Камилла.

Повернувшись затем к Франсуа, она его расцеловала.

– Счастлива снова вас встретить, месье Тавернье.

– Я тоже, мадам д'Аржила. Здравствуйте, мой отец.

– Здравствуйте, Тавернье. Благодарен вам, что вы с нами. Как вы узнали?

– От сестер де Монплейне. Не надеялся застать вас здесь, мой отец. Ни вас, ни месье д'Аржила.

– Тому, что нас не задержали, мы обязаны связям моего брата Люка. Но оставаться здесь дольше было бы неосторожно. Вечером мы уедем.

– Уже! – воскликнула Леа.

– Если пробудем здесь больше, то окажемся в опасности. Сейчас мы возвращаемся в Монтийяк, где мне надо поговорить с Люком и Файяром, чтобы выяснить, как защитить ваши права.

Подошедший Лоран пожал руку Франсуа.

– Счастлив, Тавернье, что могу вас поблагодарить за все, что вы сделали для моей жены. Навсегда останусь вашим должником.

– Не будем преувеличивать. Вы поступили бы так же.

– Конечно, но это не освобождает меня от признательности.

Франсуа Тавернье поклонился, как показалось Леа, не без легкой издевки. Повернувшись к ней, он спросил:

– Вы позволите проводить вас?

– Если угодно.

Опираясь на его руку, Леа спустилась к площадке у церкви, где стояли машины и повозки. Вместе с Адрианом, Камиллой и Лораном она села в "ситроен" Франсуа.

В Монтийяке, во дворе под липами, было приготовлено поминальное угощение. Погруженная в свои мысли Леа оставила Камиллу, свою сестру и Руфь заниматься гостями. Со стаканом в руке она спустилась к террасе.

Двое мужчин вместе наблюдали, как тонкий черный силуэт удаляется по лужайке. Франсуа Тавернье отвернулся первым и подошел к отцу Адриану.

– Отец Дельмас, не согласитесь ли вы показать мне винные погреба?

– С удовольствием, но они очень скромны в сравнении с крупными хозяйствами края.

Двое мужчин подались в сторону выходившей во двор низкой двери.

– Здесь нас не потревожат? – прошептал Франсуа. – Мне надо с вами поговорить.

Леа, спиной прислонившись к ограде террасы, следила взглядом за поездом, вдали пересекавшим Гаронну.

– Камилла беспокоится, что ты осталась здесь одна, – нежно обратился к ней Лоран.

Леа обернулась:

– Так это она тебя прислала? Я бы предпочла, чтобы ты сам пришел. Тебе нечего мне сказать?

– К чему? Давай забудем.

– Почему? Мне стыдиться нечего.

Я тебя люблю, ты тоже меня любишь, – сказала она, взяв его под руку и потянув к рощице, где их не было бы видно со двора.

– А я сожалею о том, что произошло. Поступил плохо и по отношению к тебе, и по отношению к Камилле. Не понимаю, что на меня нашло…

– Нашло потому, что, как и я, ты этого хотел. А еще потому, что любишь меня, хотя и восстаешь против этого чувства. Неужели ты не понимаешь? Ты же меня любишь, любишь!

При этих словах она не прекращала его встряхивать. Волосы, собранные в пучок, рассыпались по ее плечам, придав тот дикий, тот безумный вид, против которого он не мог устоять. Его пленяли эти слишком ярко вспыхнувшие глаза, манил полуоткрытый рот, ее руки его оплетали, а прильнувшее к нему тело страстно трепетало. Прекратив неравную борьбу, он поцеловал тянувшиеся к нему губы.

Леа дорога была эта победа, и она стремилась продлить волнение минуты.

Ей показалось, что слышны шаги на гравиевой дорожке. Невольно тело ее напряглось. Лоран отпрянул. Из-за поворота вышел Франсуа Тавернье.

– А, дорогой мой! Вы здесь! Вас спрашивает жена.

– Спасибо, – пробормотал тот, краснея, словно нашаливший ребенок.

Леа и Франсуа смотрели, как он уходит широким шагом.

– Решительно, вам всегда, надо оказываться там, где не следовало бы.

– Поверьте, я и сам огорчен, что прервал это нежное свидание, – нагло сказал он. – Не могу понять, что может наити в мужчине вроде него такая девушка, как вы.

– Вы повторяетесь. В чем вы его упрекаете? Он очень хороший человек.

– Само совершенство, лучше не бывает! Но как хотите, не могу вас представить рядом с совершенством.

– Не сомневаюсь, вы меня скорее видите с личностью вроде вас?

– В каком-то смысле. Мы, ты и я, очень похожи. У нас своеобразное понимание чести, которое может подтолкнуть нас к совершению нелепых, но мужественных поступков, при этом мы считаем благом то, что нас устраивает. Точно так же, как и я, вы способны на все, даже на убийство, лишь бы заполучить то, что хотите. Ваше желание всегда будет сильнее вашего рассудка и вашей природной осторожности. Вы, Леа, хотите всего и сразу. Вы – испорченный ребенок, без колебания отбирающий у другого игрушку, в данном случае мужа, даже если, оказавшись в ваших руках, игрушка покажется вам не столь уж красивой.

– Неправда.

– Правда, но вы скорее дадите вырвать свой язык, чем признаете мою правоту. Что за важность! Ваша убежденность в том, что вы влюблены в месье д'Аржила интереса не представляет, это пройдет…

– Никогда!

Он пренебрежительно от нее отмахнулся.

– Лучше поговорим о более интересных вещах. Вам бы надо на какое-то время перебраться в Париж, там бы ваши взгляды изменились. Тетушки будут рады принять вас у себя.

– У меня нет настроения ехать в Париж. Мне надо побыть здесь, чтобы уладить дела отца.