Голубой Ютон
Шрифт:
Строящийся самолет сенсацией не стал – просто потому, что сенсацией, причем очень «местного масштаба» стал еще самый первый самолет, полетевший почти два года назад. Когда есть много алюминия – то есть когда алюминия делается чуть меньше чем стали – оказывается, что «крылатый металл» очень много где можно с пользой применить. И не только для проводов ЛЭП (которые уже протянулись от Орла до Тулы, а оттуда – через Коломну в Москву и в Тверь). А если учесть, что в Тверь еще раньше дотянулись провода от электростанций Мстинского каскада… В общем, алюминия было реальное изобилие. Вова «вспомнил детство» и подсунул журнальчик с мотором для беспилотника Саше. Саша статью в журнале изучил, творчески переработал – и на
Так что первой сенсацией двести шестьдесят шестого стал поезд, приехавший в Тулу непосредственно из Лемминкэйнена. Катя изысканно воспользовалась разрешением матери использовать на постройку железной дороги «сверхплановый» металл. На Мсте и из самой реки выгребали много пирита, и на некоторый притоках его было изобилие, так что в Гидрострое «сам собой» вырос сернокислый завод. А когда из пирита всю серу вытаскивали, то оставалась обычная окись железа. Как строить домны, молодая женщина знала очень неплохо – ну а то, что одна небольшая «сверхплановая» домна выдавала металла не то чтобы в избытке, оказалось не критичным: никто никуда особо-то и не спешил. Вдоль строящейся дороги через каждые километров пять Катя ставила небольшую деревеньку, через двадцать пять – городок. А три десятка даже небольших городков выстроить – это требует, кроме всего прочего, и изрядного времени. Но если «работу работать», то результат в конце концов получается – и в очередную годовщину попаданства поезд, везущий двести тонн хромовой руды, отправился с севера Финляндии в центр России. Куда он и прибыл спустя всего лишь трое суток…
А второй, уже настоящей сенсацией стало прибытие экспедиции с Хайнаня. То есть все знали, что эта экспедиция возвращается, а вот привезенные экспедицией почти сто килограммов чая… Люда тщательно изучила все, что было возможно найти по поводу обработки чайного листа, и время, пока экспедиция ожидала завершения сезона штормов в Индийском океане, не потратила зря. А еще она, заложив в Крыму целую плантацию бергамота, захватила с собой крошечный флакончик с бергамотовым маслом.
Так что собравшиеся на девяностолетний юбилей Марины учительницы с нескрываемым восторгом пили настоящий бергамотовый чай…
Марина по этому поводу сказала:
– Всего лишь тридцать два года назад мы все… и не спорьте, мы все считали, что нас ждет кошмар и мы никогда больше не вернемся к цивилизованной жизни. Но мы все очень неплохо потрудились, и теперь с полной уверенностью можем сказать, что жизнь-то налаживается. Точнее, она уже наладилась, а теперь у нас и чай настоящий появился. Что еще человеку нужно, чтобы встретить счастливую старость?
Лиза, с глазами, полными слез, не удержалась от комплимента матери:
– Добавлю: счастливую старость в окружении любящих детей, внуков и правнуков. А насчет окружения ты у нас больше всех постаралась… Нас было шестьдесят четыре человека, всего лишь шестьдесят четыре – а теперь… Я, конечно, не скажу абсолютно точно, но теперь нас уже практически миллион человек, из которых больше половины живы лишь потому что ты, и не спорь – именно ты позаботилась о должной санитарии и гигиене, правильном детском и материнском питании… в конце концов организовала могучую школу медиков, следящую за здоровьем детей и матерей. Да, мы все как могли тебе в этом помогали, и в первую очередь Вероника с Дашей – но по части детей всем управляла именно ты. И скажу тебе – по секрету конечно – это знают не только у нас в России. Римляне, между прочим, тебя практически официально называют Deam Pueritiae et Maternitatis.
– Если я не забыла латынь… то они, пожалуй, не так уж и не правы, – улыбнулась Марина. – Миллион, говоришь? Я, пожалуй, успею посмотреть и на двухмиллионного нашего… гражданина. Как думаешь, мне еще долго этого ждать?
Глава 7
От прабабки Тара унаследовала «железную волю и уверенность в своих силах», как говорила Марина Дмитриевна. И эти же черты характера воспитала и у своих дочерей – о чем периодически сильно жалела. Просто потому, что став – после смерти прабабки – руководительницей немаленького города (официально теперь в честь прабабки и названный Двигинском) ей теперь довольно часто приходилось третью дочь просить о помощи. Дочь, ставшая одной из ближайших помощниц Екатерины Алексеевны, отвечала за распределение строителей (ну и строительных материалов) по «социальным объектам», но матери никаких привилегий от этого не обламывалось. Понятно, что теперь девочка за многие десятки городов отвечает, но ведь хоть мелкую уступку матери могла бы сделать? Не делала – и даже подзатылину теперь дочери за это не дашь! Не потому, что она Екатерине Великой помощницей служит, а потому, что давно уже стала она мужней женой. А муж ее, старший сын самой Кати Клее, хотя к теще и относился с уважением, рукоприкладства по отношению к жене явно не одобрил бы.
Вот муж старшей – Дены – грек Трофим тёщу побаивался и в разговорах с ней предпочитал притворяться, что плохо ее понимает… хотя статую прабабки, стоящую теперь на площади возле вокзала, он сделал изумительную, старая Двига как живая стояла…
Первый муж Тары Сувор погиб еще в войне с будинами, а второй – Бойд, из рабов, которых привозили добрые соседки, старшую дочь Тары просто боялся. То есть спорить с ней по любому поводу боялся, а так-то любил как родную. А Дена больше всего, похоже, любила сестру, причем не вторую, а третью – дочь уже Бойда, но договариваться с ней все же предпочитала отправлять мать. Так как Дон тоже сестер любила, но «не собиралась потакать их капризам»…
Пожалуй, единственным человеком, кого третья слушалась беспрекословно, была Елизавета Александровна, поэтому Тара и отправилась поначалу к Елизавете. Но так как она не доверяла «современным средствам связи» и предварительно о встрече не договорилась, то с некоторым удивлением и изрядной досадой первой в Доме встретила собственную дочь. Но все оказалось гораздо лучше, чем представляла Тара: когда она лишь начала излагать свою просьбу, Дон, даже не дослушав, сказала:
– Ты все на бумаге напиши и отправь в канцелярию, я распоряжусь чтобы там твои пожелания побыстрее выполнили… Уже написала? Тогда давай сюда, завтра… – дочь быстро пробежала глазами по заявке, – даже сегодня после обеда всё нужное к Двигинск отправим…
В сентябре двести шестьдесят шестого года на кухне Марининого дома собралась традиционная уже компания на почти ежедневные посиделки: Лиза, Лера, Ира. И традиционно «девушки», покончив с обедом, принялись обсуждать текущие проблемы.
– Я вообще не понимаю, как можно управлять государством, в котором две трети населения – несовершеннолетние дети, – пожаловалась в пространство Лиза.
– Управляешь же. Просто у тебя, как всегда, информации полной не хватает, – ответила Лера, – вот и не представляешь. Я дано тебе говорила: надо перепись населения устроить, тогда появится материал для обдумывания.
– Не нужна перепись, – высказала свое мнение Ира. – У нас структура управления кристально прозрачная, достаточно просто распоряжение разослать начальникам городов и деревень, и через неделю мы с точностью до человека всё знать будем.
– Твоими устами, да мед бы пить, – усмехнулась историчка. – Кодр говорит, что численность населения к западу от Днепра он только «приблизительно представляет». А это «приблизительно» колеблется от ста до трехсот тысяч человек, между прочим.
– К западу и докуда? – спросила Лиза.