Голубой Ютон
Шрифт:
Да, империя, все население которой пока что меньше тысячи человек, может вызвать лишь снисходительную усмешку. Однако летом уже три корабля привезли столько дорогих товаров, что к весне у Бейлисту людей будет уже тысячи две с половиной, а то и три: желтая эмалированная кастрюлька на местном рынке ценится больше, чем молодой раб-мальчишка, а за стальной топорик (небольшой, большие почему-то богини решили сюда не отправлять) и три девушки купцам не кажутся чрезмерной ценой. Так что единственное, о чем стоит жалеть, так это о том, что мало еще купцов сюда на торг приходит. Впрочем, Нзана – александрийский купец – пообещал к очередной летней экспедиции привезти в Александрию из Адулиса «не меньше тысячи рабов». Теперь-то от него не требовалось только детей скупать, взрослые рабы тоже
Маркусу обещать четыре нильских баржи-самоходки обещать было легко: новенькая верфь в Танаисе их собирала по паре штук в месяц. Именно «собирала»: уже раскроенный металл доставлялся туда с первой донской верфи в Усть-Непрядвинске. Но большей частью только для этих самоходок и раскроенный, другие корабли полностью (за исключением, конечно же, двигателей) делались в Танаисе. А заправлял всей работой этой верфи Генрих, и чем дальше он «заправлял», тем сильнее Маркус чувствовал, что сын его серьезно обошел в деле судостроения. Если первый совершенно морской «карго-лайнер» Генрих строил почти год, причем постоянно с отцом консультируясь, то следующий он выстроил меньше чем за полгода, а теперь на верфи такие кораблики спускались на воду каждые два месяца. Лиза, правда, Маркуса постоянно по этому поводу подкалывала, говоря, что «что-то ты сына лентяем воспитал, не прилагает он должных усилий» – но чувство юмора у Маркуса не атрофировалось, так что всерьез он эти подколки не воспринимал. Хотя и сам понимал, что «кораблей не хватает».
Да и экипажей для кораблей тоже не хватало… то есть хватало, но с трудом. Курт Бреннер стал первым «капитаном дальнего плавания» практически «от безысходности», просто некого было еще на такую должность ставить. Да и его, по большому счету, ставить было… в лучшем случае рановато, это его мать настояла, клятвенно пообещав, что «мальчик справится». Ну да, справился… на обратном пути с Хайнаня проплыв мимо Малаккского пролива и просвистев аж до Явы. Впрочем, там он (точнее, Люда, которая «знала что искать») накопал банановых корней, и «биологиня» сказала, что уже осенью в Крыму первые бананы созреть успеют. Люда вообще тетка невероятная просто: шестьдесят четыре года, а по разным экспедициям носится как молодая… вот только теперь Генрих по ее заказу строит совсем уже огромный корабль, активно пользуясь теми выражениями Великого и Могучего, которые все учительницы категорически не рекомендовали внедрять в широкие народные массы. Правда, парень вырос все же очень ответственным, обещал, что корабль к маю будет готов…
Вероятно «женское» воспитание наложило несколько «странный» отпечаток на детей попаданок. То есть девочки, глядя на матерей и их подруг, иногда бросались изучать науки, в далеком будущем большинством народа относящиеся к «сугубо мужским». И старшая дочь Маркуса – Аня – решила «идти по следам Ксюши». У Маркуса вообще семья была несколько странная: в отличие от Лобановых, где в семье какая-то любовь возникла, Маркус и Алёна друг друга воспринимали исключительно как «вынужденных партнеров по рождению детей». И даже заранее договорились, что мальчикам имена будет давать Маркус, а девочкам – Алёна. Впрочем, детей оба любили и всячески старались дать им всё самое хорошее из доступного. Включая, естественно, и образование.
Вот Аня и дообразовывалась. Дети – они в Школе постоянно кучкуются, и очень много времени они кучковались в доме Марины и Лизы, так что кроме сугубо школьных знаний они часто как бы мимоходом «погружались» и во «взрослые проблемы». Ну услышала как-то в детстве девочка «взрослый разговор» – и в марте двести шестьдесят седьмого года Аня представила полностью ею спроектированный и под ее руководством изготовленный кузнечный пресс на тысячу двести тонн. Такой пресс – сам по себе вещь хорошая, но ее муж Петя Пряхин продемонстрировал и изготовленную на этом прессе колесную пару для вагона. Под колею в полтора метра (послушав мать, которая сказала «нечего нам миллиметры под имперские футы подгонять, используй круглую цифру»). На самом деле особой «самодеятельностью» у ребят и не пахло, задачку им все же Катя подкинула: она-то давно за «широкую колею» боролась. По очень простой причине: железные дороги уже не справлялись с перевозками…
Правда Лиза, услышав от дочери о «новом железнодорожном стандарте», лишь хмыкнула:
– Мне вот буквально интересно, где ты эти колеса использовать собираешься?
– Будем потихоньку перекладывать пути. Сначала – на самых загруженных направлениях…
– Я не об этом спрашиваю. Чтобы катать по рельсам тяжелые вагоны – а ты же наверняка о шестидесятитонных сейчас думаешь – рельсы нужны другие. У нас основной рельс какой? Р-18? Я тебе подыщу нужные книжечки, там русским по белому написано, что по широкой колее на таких рельсах вагоны больше двенадцати тонн катать уже нельзя.
– Но мы же по этим же рельсам двадцатитонные катаем!
– По узкой колее! А сам вагон сколько весит? Наша узкоколейная колесная пара вся в двести килограмм укладывается, двухосная тележка меньше тонны весит, а эта сколько? Только колесная пара тонну ведь, не меньше? А тележка в сборе небось за пять тонн выскочит.
– Выходит…
– Ничего не выходит. Просто тебе нужно будет сначала озаботиться производством тяжелых рельсов. Минимум, если мне Брокгауз не наврал, Р-45. А по хорошему – это чтобы два раза не переделывать – килограмм шестьдесят пять на метр. Или даже семьдесят пять, ведь у нас сталь-то пока еще не очень-то требованиям конца двадцатого века соответствует. А заодно подумай и про шпалы бетонные, у Михалыча книжка на эту тему была, поищи. Все же деревянная шпала у нас лет пять всего служит, а бетонная и пятьдесят простоит, если ее правильно делать. С цементом как раз Денис тут крупно поможет… Ты все же помни: нас слишком еще мало чтобы одну и ту же работу много раз переделывать. Мы просто обязаны все делать на века!
– Значит буду на века делать. А вот интересно, сколько народу сейчас живет в этом… как его… в Аркаиме?
– А почему ты у меня спрашиваешь? Тут где-то неподалеку Лера с внуками бегает, ее тереби.
– Да я у всех спрашиваю. Мне давно было интересно, как это Надя столько народу у степняков выкупить смогла: степняков-то на торг мало приходило, а народ они чуть ли не целыми деревнями приводили. И, представляешь, оказалось, что на самом деле это целые деревни со степняками договаривались, чтобы те их в Рязань провели под охраной, а степняки по факту не выкуп за рабов получали, а плату за охрану во время пути. То есть до людей в этом Аркаиме как-то дошло, что у нас жизнь гораздо лучше – и я вот теперь думаю: может их не к нам таскать надо, а на месте к нам присоединить? Если аркаимские ширнармассы уже многие годы считают, что у нас им будет лучше…
– А ты хоть примерно представляешь, где этот Аркаим находится?
– Представляю, я как раз об этом с Лерой поговорила. И раз уж представила, заодно прикинула какая нам от этого польза может быть. Польза, между прочим, очень большая.
– И что тебя сдерживает? – Лиза с трудом удерживалась от смеха.
– Ну ты же сама меня научила планы составлять и расходы на их реализацию просчитывать. Короче говоря, сначала нам туда нужно будет хорошие дороги проложить, причем дороги безопасные. А для этого людей потребуется – наших людей, которые безопасность это и обеспечат…
– Вот теперь я точно могу спокойно на пенсии отдыхать: ты уже точно освоила системный подход к решению проблем. Но если ты в чем-то еще сомневаешься, то я могу, конечно, твои планы внимательно прочитать, ошибки в них попробовать выискать. Мелкие, конечно, ошибки, крупных у тебя и быть не должно уже…
Разговор этот состоялся в том числе и по той простой причине, что Лиза действительно «собралась на пенсию» и даже официально назначила дочь «временно исполняющей обязанности Госплана». И пока Катя большей частью все же лишь «училась принимать решения», но, к ее собственному удивлению, почти все ее «учебные решения» начинали претворяться в жизнь. Похоже, тридцать лет управления всем стройкомплексом теперь уже немаленького государства (ну и постоянные споры с матерью на тему «почему надо делать именно это») сказывались…