Голубой Ютон
Шрифт:
Глава 5
Катя сидела за обеденным столом на кухне, разложив свои чертежи, и молча слушала, как сидящая напротив нее мать тихо ругалась сквозь зубы. Вопросов она не задавала, так как суть ругани была ей давно понятна: бабушка по тому же поводу ругалась постоянно, причем вслух. А все «греки виноваты»…
Еще прошлым летом Тихон вместе с оговоренными грузами привез своего сводного брата в качестве «торгового представителя» в Рязани, а с ним – с полсотни холопов. Вообще-то рабов он привез по той простой причине, что изрядную часть пути его довольно тяжелые товары приходилось переносить на собственном горбу – не горбу Тихона, конечно, а как раз вот этих рабов, поэтому в основном это были молодые
А теперь Лиза сидела и занималась «корректировкой планов» просто потому, что почти тридцать учительниц «выпадали из производственных процессов». И единственное, что ее хоть как-то успокаивало, было то, что Зоя и Наташа все же между собой договорились о том, кто из них «уйдет в декрет первой» – ведь пока основой «внешней торговли» были изготавливаемые ими краски. Марина же ругалась главным образом потому, что остальные женщины на эту тему ни с кем не договаривались, и ей в течение пары месяцев предстояло принять больше трех десятков родов – и это не считая «местных» рожениц…
Катя с Вовой были по уши заняты решением нарастающей проблемы. В том смысле, что если раньше учительницы как-то жили «в тесноте, да не в обиде», то теперь им требовалось все же достаточно просторное и комфортабельное жилье. А так же что-то, хотя бы издали напоминающее детскую поликлинику, ясли – да и кучу всего прочего, что когда-то давно всеми воспринималось как «само собой разумеющееся», но здесь и сейчас отсутствующее в принципе. И довольным сложившимся положением был лишь Михалыч: организованная им «мебельная фабрика» с четырьмя рабочими ежедневно выдавала очередную детскую кроватку или прикроватную тумбочку. Причем старик радовался не кроватке как таковой, а тому, что у него получилось наладить «конвейерное производство», хотя по факту он пока что сумел научить этих почти еще детей принципам разделения труда. Ну да, конвейер, выпускающий одну кроватку в день – звучит странновато…
А больше всего недовольна была Ярославна: ей не хватало учителей даже для существующей школы, а в результате войны с будинами намечался наплыв школьников в количествах явно за тысячу человек. Понятно, что столько даже «всеми наличными силами» обучать если и получится, то при невероятном напряжении всех сил – ну а когда эти «силы» более чем уполовиниваются…
Так что когда в кухню зашла Лера с жалобами на свою нелегкую жизнь в роли «главэквкуатора», ее никто и слушать особо не стал. Хотя жалоба ее было более чем обоснована.
Перевозку освобожденных рабов пришлось производить главным образом на «велоботах», так как экс-рабыни в гребцы лодий ну никак не годились. В одну лодку помещалось двадцать пять человек, а если еще и детей малых с собой брали, то в среднем получалось около тридцати. Против течения успокоившейся во второй половине лета Десны (Даша карантин для перевозимых устроила строжайший) за день выходило проплыть километров тридцать – поэтому через тридцать километров и были организованы «промежуточные лагеря отдыха». Пять таких лагерей – так что до Корочева посада лодки доплывали хорошо если за неделю: почти в каждой поездке минимум одна-две задержки на сутки случались. Вниз по реке лодку сплавлял экипаж из шести всего человек, так что «полезным грузом» каждой поездки были две дюжины переселенцев. Маркус уже после начала «освободительного похода» отправил на Десну еще две лодки, и поначалу народ перевозили только эти четыре «борта» – остальные лодки нужны были для продолжения этой войны. То есть перевозилось около девяноста человек за две недели…
Поначалу перевозились, только когда сильно беременные женщины и совсем маленькие дети переправлялись, доходило до девяноста человек. Когда же началась перевозка рабов, не нуждающихся в срочной (главным образом, медицинской) помощи, то и два десятка человек в неделю перевезти выходило не всегда: теперь народ с собой старался захватить немудреные пожитки (включая «трофейные»), и людям в лодках места просто не хватало.
Настолько не всегда, что уже в середине июля «большой совет» в составе Лизы, Копотя и Короча пришел к выводу, что особой нужды всех тащить в старые города и поселки вообще нет. Ведь гораздо проще назначить в поселение с освобожденными рабами небольшой, человек в десять, гарнизон, подвезти те же топоры, лопаты. Семенами народ снабдить – и пусть себе потихоньку сами себя всем необходимым обеспечивают. Июль – это значит, что успеет вырасти приличный урожай той же брюквы и репы, не говоря уже о тыквах и кабачках. Да и многое другое, включая сорго, вполне себе вырастет и даст прокорм не только людям, но и курам, например…
Решение оказалось более чем своевременным: к началу августа армия Копотя, спустившись еще на полторы сотни километров по Десне, «освободила» еще тысяч пять разнообразных рабов. То есть около трех с половиной тысяч на самом деле освободила, а чуть больше полутора – наоборот взяла в плен. С последними могло возникнуть слишком много проблем, ведь все «объединенное войско» Копотя насчитывало меньше пяти сотен бойцов, однако под присмотром «освобожденных», к бывшим хозяевам теплых чувств не питавших, с ними удалось справиться: народ был простой, и тех, с кем справиться не получалось, просто ликвидировали. Хотя и с оставшимися пленными проблемы довольно быстро исчерпались: с верховьев Припяти и Тетерева внезапно приплыли какие-то купцы, быстро (хотя и недорого) почти всех пленных скупившие. Бруннхильда будинов даже «в кредит отпускала» – после того, как Тимон ей поведал, что по нынешним временам купцы слово держат твердо. И не потому, что они такие честные от природы, а потому что купца, слово нарушившего, в лучшем случае свои же и убьют, ведь «позор» падет на все племя и с ними больше никто никаких дел иметь не будет.
А продолжить поход войско буквально вынудили обстоятельства (ну, и отсутствие в начале этого похода довольно важной информации): Тимон, который вообще-то с Ярославной приехал «посмотреть на будущих школьников», однозначно заявил, что во-первых, будины – это какое-то осевшее в местных лесах персидское племя, а во-вторых, что южнее бродят кочевые родичи этих «осевших», у которых как раз на границе леса и степи расположены «зимние квартиры» – в поселениях, где сосредоточена основная масса рабов кочевников. Понятно, что перспектива продолжения войны зимой никого не порадовала, а освобождение рабов (изрядной частью своих же родичей) – дело святое. К тому же – в отсутствие основной части вражеских воинов – и не особо трудное.
Да и изначальные военные успехи Копотя и Короча существенно облегчили задачу «покорения вражеских народов»: имея в виду попользоваться результатами победы к этим двум вождям присоединилось еще с дюжину племенных вождей со своими «войсками». Лера с некоторым удивлением поделилась с Лизой своими наблюдениями над «современниками»:
– Лично я вообще не понимаю, как тут передается информация. Радио вроде нет, ямской почтовой службы – тоже нет. А о том, что войско «богини Ирины» разгромило будинов, вяземские племена знали уже через две недели.
– А ты откуда знаешь, что через две недели? Они тебе сами по сотовому позвонили и сказали?
– Да нет, просто Жван, когда со смоленской рудой вернулся, сказал. А он теперь про календарь все хорошо понимает…
– Давно он вернулся? А то меня Вера Сергеевна уже слегка достала вопросами насчет смоленской руды.
– Да вчера только в Угру пришел. Я с ним по радио поговорила: как раз мое дежурство было. Он просил отправить в Угру наш старый буксир с баржей, руды у него в этом году много. Наверное, и его Вера Сергеевна доставала.