Голубя тебе на грудь
Шрифт:
– Я тут подумала. Ему не следует лезть в эту муть с выжившим княжичем. Во-первых, грядущее мероприятие слишком опасно. Во-вторых, Раф будет нам балластом: он практически бесполезен. Дело обещает быть слишком серьезным для того, чтоб в процессе мы могли себе позволить надзор за ребенком.
– Думаешь сбагрить его в гильдию?
– мужчина приставил лютню к стене и подвинул стул ближе к собеседнице.
– Хотя бы на время, - ответила та, откладывая тетрадь и оборачиваясь к барду.
– Мне пока не приходит в голову ни одно безопасное место, помимо нее.
– "Безопасное", - передразнил он.
– Как думаешь, его туда возьмут?
– сарказма собеседника Триша не поняла.
– Взять-то возьмут, а вот сможет ли он в ней пробиться - другой вопрос, - мужчина почесал заросший щетиной подбородок.
– А сколько в среднем нужно времени на то, чтоб добиться успеха?
– девушка облокотилась о стол и подперла щеку ладонью.
– Ну-у-у, - призадумался бард.
– Ко мне пришла первая слава после "Лей Ханн" - если не ошибаюсь, на мой четвертый год в гильдии. Это считается быстро. Очень многие ничего не добиваются и за десятилетия.
– Наверное, я бы смогла придумать, как в два счета стать знаменитым на всю страну, - протянула Триша, лениво переворачивая страничку раскрытой перед ней тетради.
Айрел усмехнулся.
– Это даже я могу сделать. Вопрос не в том, чтоб получить известность, а в том, чтоб ее сохранить. Знаешь, как часто бывает: сегодня о тебе все говорят, а завтра уже и имени твоего не помнят.
– Например?
– Ну-у-у, - бард напряг память.
– Скажем, был такой Улли Ройс...
– Я не это имела ввиду, - прервала его Триша.
– А. Как мигом прославиться?
– Айрел на какое-то время замолчал, задумчиво разглядывая потолок.
– Ну, - снова заговорил он.
– Если брать конкретно случай Рафферти, то есть такой вариант: я пишу для него песню, он выдает ее за свою собственную и приходит на выступление какого-нибудь известного барда. Упрашивает того позволить ему спеть "свою песенку" со сцены. Ларцевещатели разносят ее по всей стране, слушатели умиляются "гениальному ребенку", восторгаются им, интересуются, кто он такой. Гильдия, пользуясь ситуацией, начинает эксплуатировать мальчишку, приглашать на все возможные выступления. Однако уже через пару-тройку месяцев он, скорее всего, всем наскучит и будет забыт, - мужчина развел руками.
– То есть, самое сложное здесь - написать подходящую песню, - предположила Триша.
Музыкант отрицательно помотал головой.
– Самое сложное, - он назидательно поднял указательный память, - уломать кого-то из бардов, чтоб тот согласился выпустить на сцену неизвестного ребенка во время своего выступления. Вернее, в самом его начале. В основном люди покупают дешевые ларцы, пятиминутные. Доля тех, что подороже, куда меньше. Поэтому все певцы стараются использовать первые пять минут концерта с наибольшей эффективностью - именно их услышит больше всего народу. Для того чтоб план с "гениальным ребенком" сработал, необходимо, чтоб он спел именно в это время. Мы, барды, эгоисты. В условиях существующей у нас конкуренции, подобная благотворительность - непозволительная роскошь. Даже добрый и отзывчивый я бы никого не пустил на свою сцену.
– Значит, давить на жалость бессмысленно?
– на всякий случай уточнила девушка.
– Пустая затея, - Айрел заложил руки за голову и откинулся на спинку стула.
– Должна быть какая-то веская личная причина, чтоб бард согласился исполнить подобную просьбу. Что-то, ради чего он бы не пожалел пожертвовать впечатлением от целого выступления...
Мужчина замер, широко распахнув глаза.
– Ой, - сказал он, медленно выпрямляя спину. Уронил руки на колени. Поглядел на собеседницу таким завороженным взглядом, что той стало неуютно.
– А я, кажется, знаю, с кем и как это можно провернуть...
Певец вдруг встал со стула и быстро прошел к окну. Постояв несколько секунд в раздумьях, развернулся и зашагал в другом направлении. Девушка молча наблюдала за непривычно оживленным и взбудораженным спутником, ожидая, когда тот сам ей всё расскажет. Айрел делиться мыслями не торопился. Вместо этого он вдруг подбежал к столу, схватил тетрадь, торопливо ее пролистнул, нашел чистые страницы, рывком выдрал несколько штук, нещадно смяв обложку. Не глядя, сгреб валявшийся тут же огрызок карандаша, кинулся к лютне, волоча за собой подхваченный по пути стул. Устроившись за освещенным подоконником, принялся перебирать аккорды, изредка прерываясь, чтоб что-то записать.
Триша попыталась заговорить, однако мужчина лишь раздраженно от нее отмахнулся, даже не обернувшись. Девушка какое-то время демонстративно за ним наблюдала, пытаясь вызвать у барда чувство неловкости, однако быстро поняла, что тот, увлекшись, даже забыл о ее существовании. Тихонько фыркнув, слегка разочарованная мошенница снова углубилась в чтение.
Скоро вернулся Кеане.
– Что-то ты сегодня рано, - Триша стрельнула на пришедшего взглядом и снова вернулась к своему занятию.
Оружейник молча положил на стол перед ней увесистую книгу. Та выглядела весьма дорогой: обложка, обтянутая тисненой кожей, буквально вопияла о ее стоимости. "Дворяне Кендрии, Ламара и Кирша", - гласила витиеватая надпись золотыми буквами. Девушка моргнула, не веря своим глазам. Отложив тетрадь в сторону, бережно открыла первую страницу фолианта. Пролистнула дальше.
– Это же бесценная вещь, - бормотала Триша, проглядывая генеалогические древа и подробные описания знатных родов.
– Где взял?
– Вынес из библиотеки, - мужчина с намеком на интерес наблюдал за девушкой, с загипнотизированным видом переворачивавшей страницы.
– Лень было переписывать.
– Ничего, не обеднеет. Нам это нужнее, - мошенница осуждала воровство лишь тогда, когда что-то украсть пытались лично у нее.
Кеане тем временем разглядел, в каком состоянии находилась его тетрадь. Неспешно взяв ее в руки, внимательно изучил мятую обложку, нашел бахрому выдранных листов, пристально уставился на девушку. Та, почуяв неладное, подняла на него взгляд. Насколько она могла судить по скудному на проявление эмоций лицу собеседника, тот находился в крайней степени недовольства.