Голубятня на желтой поляне (сборник)
Шрифт:
Издалека, сначала незаметно, вошел, вплёлся в песню голос мальчишки (у Яра сжало горло).
Но есть утешенье — как будто Последний патрон в обойме, — Последняя горькая радость, Что каждый из нас был прав. И вот потому над Планетой Шагает наш барабанщик — Идёт он, прямой и тонкий, Касаясь верхушекКончилась песня, прошли секунды тишины. Потом загорелись лампы — будто свет в кинозале после окончания фильма.
У бочек задвигались, закашляли. Кто-то сказал:
— Да-а… Гордые были мальчики.
— Ну а что с того, что гордые? Сгорели, а толку…
— Не накликать бы чего… Ты, Яков, тоже… смотри…
— Да что мы, не люди, что ли? — громко спросил Феликс.
Вернулся Пауль Верхняя Душа.
— Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит, сколько надо. Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота, а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое…
— Что это за песня была? — спросил Яр у Феликса.
— А вот, — опять хмелея, отозвался Феликс. — Это про тех ребят, которые тогда поднялись в Морском лицее, в городе… Дело давнее, а песня осталась.
— Как поднялись? Против кого?
— Против кого… Знать бы… Не хотим, мол, и всё. Карабины порасхватали с учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар. Это тебе не шмели…
Феликс макнул бороду в кружку.
— А в каком городе? — спросил Яр. — У реки?
— Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город…
— Феликс, а почему он пустой?
— Никто не живёт, вот и пустой. Вроде музей, заповедник…
— А почему не живут?
— Не хотят — и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе…
«Чёрт, — беспомощно подумал Яр. — Хоть бы одного человека найти, который скажет…»
— Я видел там людей, — резко бросил он. — Врёте вы все тут. Люди там живут и ничего не боятся. Весёлые люди.
— Сколько их — весёлых — там? — совершенно трезво сказал Феликс.– Это те, кто смог… А если разобраться, какой смысл?
«Ни в чём нет смысла», — подумал Яр.
— Ладно, ребята, пора Стефана менять.
— Да подождёт он, Стефан-то, — заговорили с трёх сторон. — Ты, Яр, об этом не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает, посидим, споём наши рыбацкие… А вопросы, ну их, Яр, к чёрту…
В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но ещё видна была дорога от посёлка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи «Нептуна».
Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник местной береговой охраны по прозвищу Шериф.
— Иду, слышу, музыка тут играет, — сказал он Якову. Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран.
— Старую пластинку играем, — заговорил мастер Антон. — Садись, Шериф, вон к Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело.
— Яр, привет, — Шериф протянул руку. — Ты как-то говорил, что хочешь своего мальчонку на катере покатать. Завтра идём в Новый Свет браконьеров гонять. Пойдёте с нами?
— Завтра я на вахте до вечера, — вздохнул Яр.
— Ну, тогда на той неделе… Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная курица? Я вот составлю донесение…
Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощёкой крупной женщиной. Она заговорила с порога:
— Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошёл, а сам небось встал тут на прикол да наливает цистерны?
Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что «мужичка» здесь нет и что он в самом деле пошёл в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.
— А и пусть провалится совсем, — говорила женщина и шагала среди бочек. — Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унёс, пустая бутылка, а в погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать… Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи… А, Яр! Здравствуйте, Яр!
Это была тётка Игнатика. Яр встал. Она подошла.
— Что-то не заходите к нам…
— Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю… А Игнатик почему перестал ко мне забегать?
— Я и сама удивляюсь. Всё на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки ветряные делает. Я говорю: «Ну, с ребятами не играешь — дело твоё, а почему к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-хорошему, на лодке катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты…»
— А он? — тихо спросил Яр.
— А он чего?.. «Зайду, — говорит, — обязательно. Вот доделаю, — говорит, — эту штуку и пойду…» А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами?
— Да нет, что вы, — сказал Яр.
Вместе с тёткой Игнатика он пошел к выходу. («Яр, да подождёт Стефан-то!» — кричали вслед.)
Вечер был тёплый, начинали трескотню ночные кузнечики.
Тётка вдруг вздохнула и призналась:
— Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой стороны, а вообще… Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть, нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у него мокрые… Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается.
— Я бы поговорил, — с горечью сказал Яр. — Но он же не приходит…
— Он придёт. Я накажу, чтобы завтра же…
— Пусть придёт… Ну, скажите ему, что я соскучился, — беспомощно попросил Яр.
2
В тот вечер, когда Яр нашёл Игнатика, они остались в комнате со столом и свечой. Никуда не пошли. Ни о чём не говорили. Игнатик вздрогнул и открыл глаза, едва Яр наклонился над ним; коротко вздохнул, вцепился в Яра, прижался лицом к его пиджаку. И так они сидели долго-долго. И наконец Игнатик уснул. Яр положил его на тюфяк и уснул рядом. И последнее, что он помнил, был толчок страха: не приснился ли Игнатик?