Голубые цветочки
Шрифт:
— Ну, нет, на это не рассчитывайте. Сейчас у меня других дел хватает.
— Можно узнать, каких?
Тут появился трактирщик с несколькими кувшинами вина.
— Оставь нас, трактирщик! — приказал ему господин Это, — ты видишь, я исповедуюсь. Вернись к своим кастрюлям и приготовь нам шикарный ужин, сегодня я угощаю господина аббата.
Трактирщик исчез, но вместо него вошел Пешедраль. Он только что кончил заниматься лошадьми и прибирать тяжелую поклажу. Он воскликнул:
— Господин аббат!
От изумления он никак не мог прийти в себя.
— А ну-ка, поди сюда, бездельник! Предатель! — загремел господин Эго. — Так-то можно тебе
И он поднялся, готовясь исполнить свою угрозу.
— А что я такого сделал? — завизжал Пешедраль, пятясь к двери.
— Ты мог с головой выдать меня королевской страже.
— Ничего не понимаю. Что я такого сделал?
— Ты писал графине де Прикармань!
— Ну и что из этого? Господин герцог, что плохого в том, что я писал своей мамочке?
— И вдобавок он зовет меня господином герцогом!
Герцогские руки уже потянулись к пешедралевым ушам, когда аббат Рифент вскричал:
— Пощадите его, месье Эго! Пощадите этого юного левита [61] ! Поверьте, графиня строго блюла тайну!
— Чего не скажешь о ее сыночке!
— Не будем больше об этом!
— Нет, будем! — упрямился герцог.
— Нет, не будем! — властно перебил его аббат Рифент, — и давайте вернемся к нашим баранам, а вернее, к вашим планам.
61
Левит — служитель храма, жрец в древнеиудейской религии.
— Ладно уж, — сказал господин Эго Пешедралю, — садись да промочи горло этим вот вином кларетом, но только запомни на будущее, что я ненавижу предателей.
— Ну, если писать маме письма — предательство, — вскричал Пешедраль в порыве раскаяния, — то я больше никогда не буду!
— Это мы еще поглядим, — сказал господин Эго и спросил аббата Рифента, — какие такие планы?
— Да ваши, ваши, месье Эго!
— Ага! Тут я вам приготовил хорошенький сюрприз! Но сперва расскажите-ка мне о моей супруге Руссуле.
Аббат Рифент выложил новости о герцогине, каковые новости оказались весьма скверными, ибо названная дама скончалась от полного упадка сил через месяц после гибели Прикарманя. Сообщив это грустное известие, аббат встал, дабы сотворить короткую молитву. Каковую молитву герцог и Пешедраль завершили словом «аминь».
Потом все трое обильно и роскошно поужинали и, будучи сильно усталыми, бух в постель — и заснули.
XV
Сидролен открыл один глаз: утро еще не наступило. Он открыл оба глаза: была еще ночь. Он вздрогнул, что навело его на мысль глотнуть рома, потом взглянул на набережную: никого, если говорить о прохожих. Лишь изредка по шоссе быстро проезжал уаттомобиль. Спустя какое-то время Сидролен понял, что если даже по тротуару и шли прохожие, темнота все равно не позволяла разглядеть их. Он снова вздрогнул и выпил еще глоток рома.
Тихонько встав, он беззвучно подкрался к загородке, внезапно зажег электрический фонарь и описал им широкую траекторию. В поле видимости никого не оказалось. Он подошел еще ближе, пытаясь разглядеть, не намазюкал ли трусливый аноним свои оскорбительные надписи тайком: но нет, трусливый аноним не приходил этой ночью и, может быть, уже не придет.
— Жаль, — прошептал Сидролен, — мог бы выспаться по-человечески.
Он обернулся: ему почудилось, будто кто-то ходит по тротуару рядом с достроенным, но еще не заселенным домом. Сидролен направил туда свой фонарь, но тот был слишком слаб, чтобы осветить предполагаемый силуэт. Фары проезжавшего мимо уаттомобиля оказались сильнее, и Сидролен смог убедиться, что силуэт не представляет для него никакого интереса.
Погасив фонарь, он сделал несколько шагов.
— Вот что, — сказал он вполголоса, — пойду-ка я погляжу на туристическую турбазу для туристов, — интересно, как она выглядит ночью, перед рассветом.
Он подождал еще немного, но ни один прохожий так и не появился. Обозрев горизонт, Сидролен действительно не увидел никаких прохожих. Тогда он продолжил свой маршрут и вскоре прибыл по назначению. Спокойный, примолкший, угомонившийся туристский народец мирно почивал — кто в автоприцепе, кто в палатке, а кто, наверное, и в спальном мешке, но не под открытым небом, так как небо было покрыто тучами, а под таким, какое Бог послал.
Однако вскоре Бог разверз это самое небо, и пошел дождь — осенний, холодный и частый.
— Вот дерьмо! — сказал Сидролен, — я же вымокну, как пес!
— Заходите погреться, месье.
Это благородное предложение исходило от сторожа туристической турбазы для туристов.
Сидролен подскочил от неожиданности. Сторож продолжал:
— Я, так же как и вы, решил совершить небольшую ночную прогулку, но теперь, раз уж пошел дождь, иду к себе. А вы только что бормотали, что боитесь промокнуть, как пес.
— Вы очень любезны, — сказал Сидролен и проследовал за сторожем в его будку.
Сторож зажег ночник и жестом пригласил Сидролена сесть. Он принялся набивать трубку, попутно рассеянно роняя изречения типа «вот и осень… народишко разбегается… скоро ни одной собаки не останется… одни автоманьяки да еще эти земноводные фанатики-юннатики»; потом, когда ему удалось наконец пережечь часть своего табака на золу, он внезапно сказал:
— А ведь я вас знаю, вот оно как! Каждую вторую неделю месяца я работаю днем и тогда вижу вас. Вы приходите поглазеть на наших клиентов, будто здесь зоопарк. Не пойму, что в них интересного. Уж поверьте мне, ровным счетом ничего. Вот я гляжу на вас и думаю (ибо я думаю, месье, да-да, я думаю!): ба! вот еще один, которому делать не хрена в этой жизни. Я часто гляжу, как вы полеживаете да дремлете в шезлонге у себя на барже, и думаю (вы небось посчитаете, месье, будто я хочу изобразить дело так, что я непрерывно думаю, но это правда, я думаю куда больше, чем обычно в среднем думают люди, я все время думаю): ба! вот еще один, которому хрен есть чем заняться на этом свете. Или же к вас вижу за столиком на палубе, когда вы наливаетесь укропной настойкой, и тогда я думаю (вы сочтете, будто я преувеличиваю, но я должен все-таки вам признаться, хотя минуту назад поскромничал, что это чистейшая правда: я никогда не перестаю думать), так вот, я думаю: ба! еще один, который злоупотребляет.
— Меня частенько в этом упрекают, — сказал Сидролен.
— Ваша дочь, наверное. Та, что вышла замуж за гортранспортиста. Ну и как она, счастлива?
— Не знаю, я ее не видел с тех пор. Разве только издали.
— Вас не удивляет, что я так хорошо знаю ваше семейство?
— У меня еще две дочери.
— Не больно-то часто они навещают вас.
— Да так, время от времени.
Констатация этого факта как будто погрузила сторожа в раздумье.
Сидролен продолжал:
— Ну а как вы нашли мою новую домотравительницу?