Голубые глаза, черные волосы
Шрифт:
Несмотря на его просьбу, она часто потом будет уходить спать к стене, завернувшись в простыни. И каждый раз он будет возвращать ее под свет люстры. Она не будет с ним спорить. Она делает то, что он говорит, она оставляет простыни и ложится под светом люстры.
Он никогда не узнает, действительно ли она забывает об уговоре или же таким образом она сопротивляется, обозначает пределы его власти на будущее, о котором они ничего еще не знают.
Она часто будет просыпаться в беспокойстве, не понимая, где находится. Каждый раз она спрашивает, что это за дом. Он не отвечает ей. Он говорит, что сейчас ночь, преддверие зимы, но все еще осень.
Она спрашивает: что это за звуки?
Он говорит: это море за стеной комнаты. А я тот, кого вы встретили однажды вечером этим летом в кафе на берегу моря. И тот, кто дал вам денег.
Она знает, что плохо помнит, почему она здесь.
Она смотрит на него, она говорит: вы тот, кто был в отчаянии. Вы не находите, что мы уже не можем всего вспомнить? Внезапно он тоже думает, что они не могут всего вспомнить, что они едва что-то припоминают. Был в отчаянии, но почему? Они ловят себя на том, что рассматривают друг друга. И внезапно они видят друг друга. Они настолько ясно видят друг друга, что слова в книге замедляют ход, до боли в глазах, так сильно, что они отводят взгляд и закрывают глаза.
Она хочет услышать, как он любил своего потерянного любовника. Он говорит: до изнеможения, больше жизни. Она хочет слушать об этом еще. Он повторяет.
Она закрывает лицо черным платком, он ложится с ней рядом. Их тела не соприкасаются. Они одинаково неподвижны. Она повторяет, подражая ему: до изнеможения, больше жизни.
Вдруг тем же голосом, с той же медлительностью он говорит:
— Он смотрел на меня. Он заметил меня за окном холла и несколько раз посмотрел на меня.
Она сидит в желтом свете люстры. Она смотрит на него, слушает. Она не знает, о чем он говорит. Он продолжает:
— Он подошел к какой-то женщине, и она жестом позвала его идти за ней. Именно тогда я заметил, что он не хочет уходить из холла. Она взяла его за руку и увела с собой. Ни один мужчина бы так не поступил.
Его голос изменился. Медлительность исчезла. Это уже не тот человек, который только что говорил с ней. Он кричит, он говорит ей, что не выносит, когда она так смотрит на него. Она перестает на него смотреть. Он кричит, он не хочет, чтобы она ложилась, он хочет, чтобы она осталась стоять. Она не выйдет отсюда, пока не услышит его историю. Он продолжает.
Он не видел лица женщины, к которой подошел тот мужчина, она смотрела на молодого иностранца и не знала, что кто-то был рядом и смотрел на них. На ней было белое платье.
Он спрашивает, слушает ли она. Да-да, она слушает его, не стоит беспокоиться.
Он продолжает:
— Она позвала его именно потому, что он так пристально смотрел на меня. Ей пришлось закричать, чтобы заставить его отвернуться от меня. Внезапно нас разлучили. Они оба исчезли в двери холла, выходящей на пляж.
Он пытается не плакать. Он плачет. Он говорит:
— Я пошел искать его на пляж, я уже не знал, что я делаю. Потом я вернулся в парк. Я ждал до наступления ночи. Я ушел, когда в холле выключили свет. Я пошел в кафе на берегу моря. Обычно наши истории короткие, я никогда прежде не знал такого. Все это здесь, — он показывает на свою голову, на сердце, — во мне, постоянно. Я закрылся с вами в этом доме, чтобы не забыть его. Теперь вы знаете правду.
Она говорит: это ужасно.
Он говорит о его красоте. С закрытыми глазами он еще может увидеть этот образ во всем его совершенстве. Он видит вновь красный свет заката и его глаза, пугающие в том свете своей голубизной. Он видит белую кожу, какая бывает у любовников. Черные волосы.
Кто-то кричал тогда, но в тот момент он его еще не видел. Поэтому не знает, он ли это кричал. Он даже не уверен, что это кричал мужчина. Он был занят тем, что разглядывал людей в холле. И внезапно раздался крик. Нет, если подумать, этот крик исходил не из холла, а откуда-то издалека, его сопровождало многоголосое эхо, в нем слышалось прошлое и звучало желание. Должно быть, это кричал иностранец, какой-то молодой человек, веселясь или, быть может, чтобы напугать кого-то. А потом женщина увела его. Он обыскал весь город и пляж, но не нашел его, словно эта женщина отвела его бесконечно далеко.
Она вновь спрашивает его: зачем вам нужно платить мне?
Он говорит: чтобы располагать вашим временем так, как я решу. Чтобы вы ушли, когда я этого захочу. И заранее знать, что вы послушаетесь. Чтобы вы слушали мои истории, те, что я выдумываю, и те, что были на самом деле. Она говорит: и чтобы спать, не думая о своем члене. Она заканчивает фразу из книги: и еще иногда плакать.
Он спрашивает, зачем ей нужен черный платок. Она говорит:
— Он как черный мешок, который надевают на голову приговоренного к смерти.
Чтение книги, говорит актер, должно быть все время ровным. Как только после паузы возобновляется чтение текста, все внимание актеров должно быть приковано к нему, они должны следить за ним неотрывно, замерев на месте, так, словно за простотой слов им постепенно раскрывается некий скрытый смысл.
Актеры смотрят на героя этой истории, иногда они смотрят в зрительный зал. Время от времени они также смотрят на женщину, но это всегда не случайно.
Должно быть заметно, что большую часть времени они на нее не смотрят.
Из того, что произошло между мужчиной и женщиной, ничто не показано и не сыграно. Само чтение должно быть спектаклем.
При чтении не следует какой-либо особенной интонацией выделять те или иные слова. Никакого волнения, никаких эмоций. Никаких жестов. Лишь волнение перед открывающимся смыслом слов.
Мужчины должны быть одеты в белое. Женщина — обнажена. Мысль о том, чтобы одеть ее в черное, была оставлена.