Голые короли
Шрифт:
Военная прокуратура выясняла правду, но у ГлавПУРа имелась своя правда. Мехлису и Ортенбергу обломилось по ордену, Кривицкому досталась медаль «За боевые заслуги». А как иначе - выявили беспримерный подвиг, установили имена героев и всячески их популяризировали. Это дорогого стоит. Они не особенно волновались, что правда может дойти до Сталина. Тяжелый по всему 1942 год не оставлял времени на сомнения и раздумья по поводу массового рождения мнимых героев в ущерб замалчиваемым подлинным. Сто с лишним павших на рубеже Нелидово - Дубосеково - Петелино - это не героизм, а обычная фронтовая статистика, безымянные потери личного состава, безмолвное взыскание погибших, имевшее место на всех фронтах.
В
Кто и когда в истории абакумовского Смерша сподобился бежать из-под стражи? Никто и никогда. Тут нечто другое. Добробабин мог открыть всю правду относительно вымышленного подвига и подбора кандидатов в герои, весьма избирательного, надо сказать. Пристрелить его? Не получится. Точнее, получится разбирательство уже со стороны Главной военной прокуратуры, а затем и приговор военного трибунала. Проще отпустить Добробабина обратно к немцам - авось, там сгинет бесследно. Дело с побегом Добробабина в 1943 году замяли, но Ортенберга из «Красной звезды» все-таки вышибли. Во времена Горбачева о судьбе бывшего полицая дружно загомонили «демороссы». Фигура мнимого героя-панфиловца, осужденного за пособничество оккупантам, выглядела в их глазах жертвой сталинских репрессий. Его требовали реабилитировать, ведь он, сдавшись в плен, объективно служил интересам будущей российской демократии...
Бывший полицай Иван Добробабин вышел на свободу, не отсидев и половины отмеренного ему срока. К той поре уже в нескольких книжках Александра Кривицкого был разнообразно воспет вымышленный подвиг «погибшего сержанта Добробабина, героя-панфиловца». Выждав опасное и неустойчивое десятилетие, Добробабин не без помощи отмороженных правозащитников стал бороться за свою реабилитацию и Звезду Героя.
Главная военная прокуратура оказалась в сложном положении. Как отказать в реабилитации на фоне массовых свидетельств о кошмарах сталинских репрессий и не подвергнуть при этом сомнению реальность подвига, совершенного пусть и другими людьми, но из того же полка Панфиловской дивизии? Как после выступления на Политбюро генсека Брежнева объяснять, что 16 ноября 1941 года под Волоколамском ценой своей жизни остановили танки бойцы 4-й роты, более сотни подлинных героев, если имена мнимых уже увековечены в граните и бронзе? При том, что правильно и справедливо назван героем политрук Василий Клочков, но остались безымянными пятеро бойцов, полегших с ним в одном окопе. Да и не только эти пятеро остались безымянными. Ослепленные и усыпленные мифом люди так и не узнали имен хотя бы той сотни бойцов, что погибли только в одном панфиловском полку у разъезда Дубосеково. И кто возьмется размотать этот клубок страшной правды и циничного вымысла, если в июне 1948 года сам Сталин, получив от Жданова докладную, в которой содержался вывод о том, что «подвиг 28» - вымысел корреспондента Кривицкого и главного редактора «Красной звезды» Ортенберга, распорядился «оставить все как есть, не разочаровывать народ, а Добробабина посадить».
Вместе с Добробабиным впору было сажать и авторов мифа, но ведь указ о присвоении не тем бойцам званий Героев Советского Союза визировал в 1942 году Сталин. А вождь не ошибается. Ошибаются и подличают его присные, потому что за героизмом одних кроется трусость других, и миф остается мифом.
Сложность ситуации, в которой оказалась Главная военная прокуратура, усугублялась тем обстоятельством, что указ о присвоении званий 28 панфиловцам был оформлен и подписан отдельно, хотя поначалу их имена включили в общий указ о награждении всех, отличившихся в битве за Москву. Переиграл все Давид Ортенберг: «Читая указ уже в полосе, я увидел там вперемешку с другими знакомые имена всех участников боя у разъезда Дубосеково. Подивился, почему они не выделены в особый указ? Позвонил Жукову. С кем после этого говорил Георгий Константинович, я не знаю. Быть может, с Калининым, а возможно, и со Сталиным, но через несколько часов мы получили новый вариант указа...»
Тут хитрость такая. Из общего указа можно было задним числом исключить тех, кто попал туда с легкой и лживой руки Кривицкого. Из особого - надо быть Сталиным.
А Кривицкий продолжал штамповать книжки, меняя в них только названия. Очередная называлась «Не забуду вовек». Касаемо имен своих героев он по-прежнему ссылался на погибшего в начале 19421 года командира 4-й роты капитана Гендиловича. Еще раньше умер в госпитале боец Нагаров, который якобы и передал Кривицкому последние слова политрука Клочкова.
Странно все это выглядело. Один свидетель боя погиб, другой умер - когда же они успели сообщить фамилии 28 героев и массу подробностей, связанных с подвигом? К тому же Натаров все время пребывания в полевом госпитале находился в бессознательном состоянии. И потом, если бойцов, защищавших стратегически важный разъезд Дубосеково, было 28, и все они погибли там же, то почему председатель Нелидовского сельсовета Смирнова утверждает, что на месте боя были обнаружены и захоронены тела только шестерых бойцов, включая политрука Клочкова? '
Сомнения возникли у секретаря ЦК партии Щербакова, не поверившего ничему из того, что успел понаписать Кривицкий и усмотревшего в этом умышленное небрежение правдой. Он вызвал автора и стал задавать вопросы, которые задать был обязан. Кривицкий упирался и отнекивался недолго.
– Слова Клочкова... их выдумал я. В части же ощущений и действий 28 героев, то это...
– Что это?
– спросил Щербаков.
– С кем из раненых или оставшихся в живых гвардейцев вы разговаривали?
– Ни с кем, - признался Кривицкий.
– А в части ощущений и действий?
– Домысел...
Ни тогда, ни после, никто не рискнул повторить Кривицкому гневные слова Сталина: «Будьте вы прокляты!» Возможно, полагали, что взыскание погибших никого из живых не минует.
23-25 июня 2012 года
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Чудовищная катастрофа на юге России вынудила изменить задуманную хронологию «Голых королей» и напомнить читателям, что 22 июня ровно в четыре часа... на Всемирном экономическом форуме в Петербурге выступил глава «Роснано» Анатолий Чубайс.
Гнал пургу как прежде, как всегда. Только теперь это была нанопурга - невидимая и неосязаемая. Никто из присутствовавших в зале не догадывался, что нанотехнологии уже проникли в каждый дом, в каждую семью и, само собой, в душу каждого человека. Как свет во тьму. Как рыночное электричество. Как стихийные наводнения на Кубани. Чубайс не знает, что такое электричество, хотя много лет возглавлял РАО «ЕЭС России», которое же и угробил усилиями своего менеджмента - Гозмана, Раппопорта, Уринсона, Меламеда, Трапезникова... Имя им - легион.