Голыми глазами (сборник)
Шрифт:
Так оно и было.
Но за громадным, будто всплывшим из морского песка, валуном мне открылась брошенная рыбачья стоянка.
С обгоревшим в костре бревном, обрывками каната, ржавой бочкой из-под солярки. С вкопанным в берег тяжелым простым столом.
И на его широченной, поседевшей от долгой службы доске, замусоренной клочками красноватой рыбьей шкурки, глубокими и крупными буквами вырезано было рыбацким ножом женское имя. То самое, от которого я убегал через всю страну.
Восточные миниатюры
Прибытие
О, самолеты, исполняющие желания:
возвращенье сюда я замыслил у океана. И вот
заволновался, когда вышла из облаков сшитая
из разноцветных кусочков земля,
маленькая и древняя, как молитвенный коврик.
Край пророчествующих камней,
где осень похожа на тощее лето, а зима на осень,
где дружат кетмень и халат,
а лоза кажется неживой, но плодоносит.
Где за горами бьется неверный зверь – Кафирниган.
Тут яркие платья светятся в бетонных рощицах будущих
виноградников,
и у женщин нежные взгляды и тяжеловатые ноги,
мужчины же со свирепыми бородами и добрыми
тигриными глазами восседают,
а в городских кафе мальчики танцуют с мальчиками,
распространяя запах пота.
Ты видишь: вечно бежит гончар по деревянному кругу,
а лепешки обжигают в печи, как глину,
и одинокий молельщик застыл у входа в мечеть, отставив
калоши со свастикой на подметках и задумавшись о жизни,
соединившей заветы пророка с первыми МТС.
И свадьба с бубнами и танцами, кружась, перемещается
по улице,
будто катится торжественная арба.
Ко мне приходит мой приятель,
прыщавый молодой таджик с блюдом плова, завернутым
в радужный платок,
и развлекает веселым косноязычным разговором.
По примыкающим к гостинице правительственным кущам
в темноте пробирается человек со спортивной винтовкой.
У него вид наемного убийцы.
С каждым выстрелом тяжелые черные тряпки
шлепаются на землю с крыш и галереек:
дважды в год он бьет кошек,
могущих непристойным ором обеспокоить съехавшихся
на пленум гостей.
Ночью поедаю дыню, курю и читаю сказки «1001 ночи»,
полные наивных непристойностей.
Птичья чайхана
Никогда больше я не смог отыскать эту чайхану.
Тот раз я оказался в ней, случайно свернув за розовые дувалы. Меня прельстил
Одни только старики в теплых зимних халатах горбились на деревянных насестах, прикрытых полосатыми тряпками.
Позже я разглядел и двух-трех мужчин помоложе, с ласковыми лицами под широкими смоляными бородами, державшихся незаметно, видимо, проходивших посвящение в старики.
Молчаливые старцы пили чай, откусывая от мелких, еле сладких белых конфет, рассыпанных перед каждым на тарелочке. Некоторые засовывали зеленый табак под язык и сидели, закрыв глаза, неподвижно, время от времени привычно перематывая на голове платок, обернутый вокруг черной или памирской цветной тюбетейки. Из-за дувала тек тягучий сладковатый дым кипящей в масле рыбы.
Повсюду в этой чайхане – возле сидящих, в ветвях чинар, на решетке виноградника, где лежали сухие и пыльные в эту пору пустые плети, – стояли и висели клетки с перепелами, кенарями, попугаями, кекликами. Иные были накрыты белыми или цветными чехлами, и оттуда доносилось бесконечное «тау-тау» с небольшими промежутками, равными птичьему дыханью.
Привязанный к толстому стволу, бился, как сердце, красный в голубую крапину мешочек с упрятанным в него перепелиным подростком.
То была перепелиная чайхана, и каждый старик обладал своею птицей.
Крупные, с темно-красными и острыми, как гнутое сапожное шило, клювами, с мощными страусиными ногами, взрослые бойцы смирели в скрюченных руках, извлекаемые из цветных мешочков, поглаживаемые, умываемые стариковскими губами.
Иногда им давали небольшие пробежки по расстеленному платку, не выпуская из рук.
Старики пили чай.
Приходили и уходили люди с круглыми клетками.
Узкие желтые листья сыпались сверху и, как стружка, плавали на дне остывших пиалок.
Упрятанные под халаты мешочки бились, точно птичьи сердца.
Мне хотелось свести знакомство с их владельцами.
Попасть туда, где в старом сарае или на условленном пустыре затеваются перепелиные схватки. Я слышал, что там старики дают волю страстям, играя на большие деньги. Я решил непременно вернуться в птичью чайхану.
Но я не нашел ее больше, хотя долго бродил среди розоватых дувалов и даже обонял отдаленный масляный дым кипящей в котлах рыбы.
Путешествие в зимнем халате
Через горы,
на юг, к афганской границе,
по случаю мчал меня мутавалли дальней мечети
на своем «жигуленке» цвета зеленого пламени, излюбленного детьми ислама. Он был любитель быстрой езды и то и дело, с именем Аллаха на устах, бросал машину в рискованные обгоны под носом встречных грузовиков.
Мокрое шоссе петляло, как овечья тропа.
Над ним играли запорошенные снегом черные, рыжие и розовые скалы, редко поросшие кустиками.
Внизу можно было разобрать едва намеченные строчки молодых гранатовых садов.