Гончаров и дама в черном
Шрифт:
Однажды перед закрытием к нам в кафе, где я подрабатывала уборщицей и посудомойкой, заглянул старик. Здоровый, румяный, он казался гораздо моложе своих лет. Несколько минут понаблюдав, как я орудую шваброй, он поманил меня пальцем. С некоторым раздражением я подошла к его столику.
– Садись, - просто предложил он. - Кушать будешь?
Отрицательно мотнув головой, я хотела отойти от столика, но он крепко ухватил меня за руку и насильно усадил напротив.
– Может быть, выпьешь рюмку водки?
– Спасибо, но я не пью, - пролепетала я под его тяжелым, оценивающим взглядом.
– Взаправду не пьешь или кобенишься? - сдвинув мохнатые брови, сурово спросил он.
– А с чего мне пить, дядя? - усмехнулась я, доставая из его пачки сигарету. - Какое
– Это хорошо, - подумав, пробурчал он.
– Что - хорошо? - зло усмехнулась я. - То, что мне на хлеб не хватает, или то, что я не пьяница? А может быть, хорошо то, что я на грани самоубийства?
– И то, и другое, и третье - все хорошо, - оскалил он ряд идеальных искусственных зубов. - А особенно меня радует твоя основная профессия медсестры.
– А меня она совсем не радует, платят меньше, чем уборщице в этом кафе.
– Позволь спросить мне, старику, а сколько ты получаешь в общей сумме?
– Чистыми выходит тысяча двести рублей, и при этом четыреста плачу за комнату, - почему-то разоткровенничалась я. - И при этом мой рабочий день длится восемнадцать часов.
– Как же ты живешь? - удивился старик. - Впрочем, это твои проблемы и меня они не касаются. Я же хочу предложить тебе вот что. Переходи жить ко мне домработницей. Две тысячи будешь получать чистыми. Питание бесплатное, лопай сколько влезет, и комнату я тебе организую отдельную с видом на Волгу. У тебя дети есть?
– Нет и не предвидится.
– Тем лучше, - возрадовался старец моему бесплодию. - Значит, по рукам?
– Я подумаю, - неуверенно ответила я. - Вопрос довольно серьезный. Что будет входить в круг моих обязанностей?
– Два раза в неделю уборка моей половины дома, раз в неделю стирка моего белья и, конечно, приготовление завтрака, обеда и ужина, но здесь ты можешь быть спокойна: в еде я не привередлив. Рассчитываться с тобой могу раз в неделю или раз в месяц, как пожелаешь. Такие мои условия. И еще тебе придется следить за моим давлением и иногда делать уколы, но думаю, что для тебя это труда не составит.
– Хорошо, я подумаю, - повторила я и уже через неделю перебралась к нему со всеми своими пожитками.
На правах домработницы его домочадцы встретили меня довольно приветливо. Мне сразу же был очерчен фронт работ, который на деле оказался несколько большим, чем говорил о том старик. Кроме его половины, в круг моих обязанностей входила также уборка территории сына и его жены, но я не больно-то переживала, потому как за это мне платили отдельно. Кроме того, я должна была готовить ужин для всей семьи, но и за это мне приплачивали.
Так началась моя новая жизнь, и скажу откровенно, она меня устраивала гораздо больше, чем мое прежнее нищенское существование. У меня появились свободные деньги, свободное время, и я впервые за десять лет почувствовала себя женщиной. Мне даже назначили выходной день, который пришелся на понедельник. В этот день я была независима и вольна в своих желаниях. Я могла сходить в кино, навестить полузабытых подруг, а то и просто поболтаться по городу.
Все складывалось просто прекрасно, и уже через полгода такой жизни, глядя на себя в зеркало, я с удивлением и радостью заметила, как во мне вновь просыпается женщина. Разгладились морщины, исчезли жуткие мешки под глазами, округлились бедра и грудь. Мне вновь захотелось жить. Однако рановато я начала радоваться: всякая медаль имеет свою оборотную сторону. Моя радость и физические изменения не остались незаметными для глаз старика. И вот однажды в полночь он пожаловал ко мне в спальню, чтобы засвидетельствовать свое почтение и поздравить с произошедшими переменами. Сопротивлялась я как могла, но здоровый стокилограммовый бугай справился со мной шутя. Я и охнуть не успела, как он овладел мною.
На следующий день я провела ряд превентивных мер, чтобы в какой-то степени обезопасить свое жилье. Я укрепила на дверях два шпингалета и злорадно ждала наступления ночи. Однако рано я радовалась: ему понадобилось только
На следующий день, в воскресенье, мне было ужасно неуютно и стыдно под насмешливыми взглядами его сына, невестки и внука. Ко всему прочему и сам старик, совершенно не стесняясь, смотрел на меня хитренько и многозначительно, а вечером, после ужина, улучив момент, когда я оставалась совершенно одна, вполне серьезно вновь повторил свое предложение выйти за него замуж. Больше трех месяцев я крепилась и неизменно ему отказывала. Наверное, так продолжалось бы и впредь, но постоянные грязные ухмылки и придирки со стороны невестки старика в конце концов сделали свое дело, и я согласилась. Свадьбу сыграли пышно и с размахом, однако от того, что я стала его женой, мое положение в доме совсем не изменилось. По-прежнему я стирала белье, убирала дом и готовила ужин. Единственное, что теперь кардинально изменилось, так это отношение ко мне его сына и невестки. Нет, внешне они держались со мной вежливо и корректно, но видели бы вы, какие злобные взгляды они бросали на меня исподтишка.
А тут еще старика свалил инфаркт, и он недолго думая вызвал нотариуса и продиктовал завещание, в котором почти половину дома и "жигуленок" отписал мне в наследство. Еще он передавал мне довольно крупную сумму денег, которые после его смерти мы, к сожалению, так и не нашли. Я понимаю, чья это работа, ну да бог с ними. Если говорить начистоту, то я действительно их не заслужила.
– Верочка, - подливая гостье вино, заметил тесть, - заслужили вы их или нет, это дело совсем другого порядка, главное то, что вы их унаследовали. Кстати, разрешите спросить, откуда у старика такие капиталы? Он что, был хозяином крупного коммерческого банка?
– Ну что вы! - удивилась Кравчук. - Сколько себя помню, он вообще нигде не работал. Думаю, что деньги у него водились от каких-то старых и давних запасов, потому что ни сын, ни невестка первое время тоже не работали, а внук принимает наркотики. А на это, как вы сами понимаете, деньги нужны не маленькие.
– Как умер старик? Это случилось у вас на глазах?
– Почти что. Дело было вечером. У него сильно болел зуб, и он практически ничего не ел. Зато у остальных аппетит был отменный... Вместе с невесткой мы вышли на кухню, чтобы принести второе блюдо. Мы уже возвращались назад, когда в дверном проеме я увидела, как он привстает, словно собираясь выйти из-за стола. Сидевший рядом с ним внук, помогая, отодвинул его стул. Он привстал и вдруг, как-то нелепо прогнувшись, резко упал на спину, а падая, сильно ударился затылком о батарею. Выронив на ступени поднос, я бросилась к нему, но поскользнулась на жирных ступеньках и полетела вниз. А когда поднялась во второй раз, то все уже было кончено. На его запястье не прослушивалось даже слабой ниточки пульса. Я хотела сделать массаж, но какой там, к черту, массаж, когда, скорее всего, его сердце еще при падении разлетелось вдребезги. Я разревелась, пытаясь силой прорвать круг родных, которые плотным кольцом обступили старика, но меня буквально силой выпихнули из столовой на кухню.
Приехавшие врачи подтвердили мой диагноз, сказали то же самое. Умер он мгновенно и, скорее всего, упал затылком на трубу, уже будучи мертвым. Его даже в морг на вскрытие не повезли. Восемьдесят лет, второй инфаркт, тут и козе станет ясно, что никакой насильственной смерти быть не могло.
– Кто в момент его смерти находился в столовой?
– Сын, внук и еще какой-то незнакомый гость, который жил у нас уже второй день.
– И как комментируют его смерть сын и внук?
– Примерно так, как я вам рассказала. Мы немного замешкались со вторым блюдом, и он был очень недоволен нашим долгим отсутствием. Потому-то и встал из-за стола. Хотел идти на кухню, чтобы дать нам хорошую взбучку. В этот момент его качнуло, и он упал, ударившись затылком о батарею. Они тоже говорят, что, скорее всего, когда он падал, то был уже мертв.