Гончаров и империя негодяев

Петров Михаил

— Антон! — Громогласно окликнула она сластолюбца. — Немедленно выключи эту гадость! Совсем с ума сошел, скоро маньяком станешь. Не стыдно тебе перед человеком?

— А, добрый вечер! — Заметив меня поздоровался он, но телевезор выключать и не подумал. Напротив, кивнув на экран сокровенно спросил. — Не правда ли, любопытно?

— Любопытно, но не очень. — Чтобы не обидеть хозяина нейтрально ответил я.

— Вот видишь, Танюша, — Всем мужикам такие вещи нравятся. — Нагло обобщил он.

— Выключи

немедленно, или я разобью твой видик к чертовой матери. Кажется серьезно пообещала Танюша.

— Только попробуй! — Обиделся толстяк. — я тебе все посуду перебью!

Неизвестно чем бы закончился весь этот скандал, не появись во время Валентина. Высокая, энергичная брюнетка, с чуть раскосыми глазами сразу же оценив ситуацию она подошла и молча вытащив кассету выкинула её в форточку. Папаша присмирел и на этом инцидент был исчерпан.

— Вы наверное ко мне? — Распознав во мне своего гостя спросила она. Будет лучше если вы пройдете в мою комнату.

— С удовольствием. — Следуя за ней честно признался я.

— Я тоже так думаю. — Снимая плащ улыбнулась она. — Совсем у нас папенька чокнулся. Вы наверное по поводу Нины Реутовой?

— Да, но как вы догадались? — В некотором замешательстве согласился я.

— От вас ментом пахнет. — Обезоруживающе ответила она. — Понимаете, каждой профессии присущь характерный запах. Отец работает психиатром, но сам он с микстурами дела не имеет, однако все равно от него пахнет больницей. Мать Служит в банке кассиром, и хоть говорят, что деньги не пахну, однако от неё так и несет купюрами, ну и так далее.

— Интересное наблюдение. — Рассмеялся я, не работающий в органах уже лет десять. — Но давайте перейдем к нашему вопросу. О том что случилось, вы вероятно уже знаете и мне нет нужды вводить вас в курс дела.

— Да, убита моя лучшая подруга Ника Реутова и у меня по настоящему, физически болит сердце. Я узнала об этом вчера и всю ночь не могла заснуть. Нет, я не плакала, я вообще не умею реветь, но я металась в бессильной злобе на того негодяя кто это сделал. Мне казалось, попадись он мне сейчас, я бы своими руками без всяких приспособлений вытащила бы у него все потроха. Ника была чудесная девчонка. Добрая, обязательная, и что в наши дни большая редкость — порядочная.

— А как вы думаете, кто мог сотворить это черное дело?

— Трудно сказать. — Вздохнув закурила Валентина. — Все указывает на её Бима, но в это трудно поверить. По её словам он боготворил и носил её на руках.

— А что это за Бим? Который с черным ухом? — Пошло пошутил я.

— Бим это её любовник, от которого она была беременна. — Глубоко затянувшись сообщила она. — Ее обожаемый любовник, который грозился стать её мужем сразу же после рождения ребенка.

— Вы его знаете? Кто он такой?

— Если бы я знала, то уже давно

бы сообщила вам все сведения о нем. Но к сожалению я о нем ничегошеньки не знаю, кроме того, что Ника ласкательно называла его Бимом. Ника была очень скрытной, а кроме того, как я понимала, его имя афишировать было нельзя. Не знаю уж по каким причинам. То ли это было связано с его работой, то ли у него была жена, наличие которой Ника упорно отрицала. Не знаю. Могу только сказать, что он достаточно обеспечен и гораздо старше Ники.

— Может быть вы видели его машину? Он когда-нибудь подвозил вашу подругу?

— Нет, ничего похожего я не видела. На свидание к нему Ника обычно отправлялась в своей коробушке, которую он купил ей в прошлом году. Да я и не следила за ней, другое дело Сашка Коновалов. От их альянса он в полном смысле высох и зачах.

— Валентина, а как вы можете объяснить такой факт, что в среду вечером выходя из дома Нина сообщила своей матери, что направляется к вам?

— А вот это и для меня большая загадка.

— А вы что же, перед тем как идти друг к другу заранее договариваетесь?

— Вовсе нет, когда вздумается тогда и приходим.

Сашка Коновалов жил в однокомнатной квартире вместе с матерью и младшей сестрой. Сестренка сидела в комнате и готовила уроки, мать стирала и плакала, а Сашка расположившись на кухне пил горькую и очень грустил.

— Как со вчерашнего дня запил, так и пьет и пьет. — Вытирая полотенцем слезы, с ходу пожаловалась мать. — Уже двое суток пьет. На работу сегодня не пошел. Уволят ведь, а где потом устроишся? Сегодня так просто нигде не устроишься. Господи, да когда же это кончится?

— Что ж тут делать, Мария Николаевна, горе у человека. — Попробовал я успокоить симпатичную мама–шу. — Погиб любимый человек, понимать надо.

— Это он её любил, а она — то на него чихать хотела.

— Помолчи, маманя. — Попытался привстать Коновалов, но после нескольких попыток махнул рукой и шлепнулся назад на диванчик. — А что этому хмырю от тебя надо?

— От Марии Николаевны мне ничего не надо. Пришел я к тебе, но видимо совершенно напрасно. Ты в таком состоянии, что говорить с тобой бесполезно.

— Что? — Вскакивая вдруг протрезвел он. — Говорить со мной всегда полезно. Сейчас я с тобой поговорю! — Устрашающе заорал он и кинулся на меня с ножом.

Закричала Мария Николаевна и хотела встать между нами, но это было излишне потому как я что было моченьки саданул ему ногой в пах. Завертевшись волчком и взвыв матерым волком он выронил нож, который тут же подобрала его мать.

— Ну вот, а теперь мы можем и поговорить. — Приподнимая его за волосы согласился я. — Так что ты там хотел мне сообщить? — Протаскивая его назад на кухню я для прошилактике стукнул ему по шее.