Гончаров и погоня за бриллиантом
Шрифт:
– Ну, зачем ты так, Костя? - неодобрительно поморщился Захарыч. - Надо сперва селедочку, салатики, грибочки. А то сразу - горячее. Быдло легавое.
– А за легавого ответишь, червяк трупный, - вторил ему Ермаков, аккуратно наполняя лафитники.
– Ну, что у тебя, рассказывай, - не выдержал я Генкиной медлительности.
– А у меня, Костя, полный мрак. При обыске квартиры Ирины Скворцовой обнаружены золотые ювелирные изделия. Как-то: колец обручальных - пять штук по 5, 2 грамма каждое, две цепочки золотые по 22 грамма и серьги
– Не вижу ничего сенсационного. Они у нее должны были оказаться независимо от того, соучастница она или нет.
– Налицо самоубийство, так?
– Предположим.
– Что значит - предположим? Тебе под ноги с пятого этажа падает баба, а из квартиры, как ты говоришь, никто не выходил. Факт?
– Не стопроцентный. Дело в том, что мне пришлось бежать до пятого этажа, а это - время. Убийца мог уйти.
– Но ты же не встретил никого. И замочных щелчков не слышал. А между прочим, дверь ее квартиры бухает так, что слышно в соседнем подъезде. Ты ведь этого не слышал?
– Нет.
– Вот и я о том же. Кроме того, соседка, тетя Роза, подтверждает то же самое. Никто не выходил, и, значит, она была дома одна. Выходит, самоубийство, но...
– Погоди, может быть, убийца зашел в другую квартиру.
– Проработал. Исключено. На пятом этаже дома находилась только эта тетя Роза, а она не откроет даже Господу Богу. На четвертом вообще никого не было. Все на работе, ребята проверили. В двенадцатой квартире, на третьем этаже, проживают дед с бабкой, их участие в этом деле абсурдно. Они даже не знали, как ее зовут. Она ведь поселилась там совсем недавно, после Нового года. Остальные жильцы третьего этажа, как и положено, отсутствовали - кто на работе, кто где.
– Как это "кто где"?
– Две старухи сестры ходили в магазин, пришли, когда труп уже увезли. Еще тот парень, из одиннадцатой квартиры, которого сержант тормознул. Он музыкант, и, кажется, ничего, кроме Шубертов и Шопенов, его не интересует.
– Ты уверен?
– Уверенным я могу быть только в себе, и то не совсем.
– Дальше.
– Дальше похожая картинка, тем более ты сам контролировал первый и второй этажи сразу же после случившегося. Чердак мы тоже осмотрели. Замок там не открывали с полгода.
– Значит, суицид?
– Похоже, хотя...
– Что - хотя?
– Ты помнишь, во что она была одета?
– Фланелевый халатик и белые трусики.
– Вот, вот. Ворсинки от этого самого халатика найдены на оконной коробке, внизу.
– Что тут странного? Она ведь соприкасалась с подоконником.
– С подоконником, но не с коробкой. И направление этих ворсинок перпендикулярное окну. Краска там облупилась, дерево шершавое. Такое впечатление, что она ползла по подоконнику, чтобы выброситься.
– Ну и выбросилась, чего еще?
– Странно как-то, ползти на брюхе, чтобы выкинуться из окошка головой вниз. У нее есть балкон. Оттуда было бы удобнее. А потом, в таких случаях обычно выпрыгивают.
– Прости, Гена, но у нее не было под рукой такого заботливого консультанта, как ты, - съязвил я, хотя мне нравились его вполне обоснованные сомнения. Тем более они подкреплялись наблюдениями и осмотром Захарыча, да и предпосылок для самоубийства у Ирины, кажется, не было. Зарабатывала больше нас всех, вместе взятых, еще и Вартан наверняка что-то подкидывал. Вартан, Вартан. Не его ли это рук дело? Мотивов пока не видно, но со счетов его сбрасывать не стоит. Черт-те что, бредем на ощупь, ни одной крепкой зацепки. Полный туман.
– Гена, а кто она такая, Ирина эта самая? На кого оформлена квартира? Кто на нее теперь будет претендовать?
– Квартира куплена и оформлена на нее, Ирину Скворцову, - начал Ермаков, перелистывая блокнот. - Она 1970 года рождения, родилась в Ульяновске. Там же закончила пединститут, после чего переехала в нашу область и два года проработала в селе Большое Советское. Потом школу оставила, давала уроки на дому, причем исключительно мужчинам.
– Не понял.
– Да блядь она, чего уж тут непонятного?! - не выдержав, взвизгнул Захарыч.
– Мальчики, ну к чему такой максимализм? - подала голос Елена.
– Стоп. Ленка, усохни! - насторожился я. - С чего ты решил, что она б...? И вообще, сидишь уже полчаса, а сведений от тебя - ноль.
– А вы не очень-то хотели их получить! - обиделся Корж. - Кое-что у меня есть. Где-то за час до смерти "попрыгунья" вкатила себе приличную дозу морфия. А чуть раньше или чуть позже имела половую связь. По крайней мере с двумя "джентльменами". Устраивает?
– Нет, что еще?
– У меня все. Вам ведь не нужны ее переломы и разрывы, произошедшие при падении.
– А ушибы и ссадины до падения?
– Затрудняюсь ответить, но, похоже, таковые отсутствуют. Наливай! От меня вы больше ничего интересного не услышите.
– Услышим. Она часто кололась?
– Нет. Вены целехонькие.
– Гена, шприц нашли?
– Да. На кухне, в аптечке, и там же три полные ампулы. Еще две порожние в мусорном ведре.
– Отпечатки?
– Ее собственные. Других не обнаружено нигде. Я имею в виду выключатели, дверные ручки, посуду.
– Значит?..
– Да, Костя. А вот это тебе на закуску. - Он шлепнул передо мной пачку фотографий. - Смотри и вникай!
Первая из них фиксировала картинку, виденную мною утром, - скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...
– Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил я. Все это мне известно.
– А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план, где схвачены все окна. Ничего не заметил?
– Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты, шторы раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.