Гончаров и женщина-убийца

Петров Михаил

– Кто первым обнаружил его?

– Люба, она пришла в понедельник, после выходного, зашла в спальню и увидела...

– Ясно, - остановил я его, заметив, как подозрительно заблестели его глаза.
– Скажи, Женя, а во время предыдущего инфаркта он где лежал, в кардиологическом центре?

– Нет, в августе он лежал в нашей больнице, в сердечно-сосудистом отделении, у него там отдельная палата была, потому что заведующий отделением его хороший товарищ. Я как раз на каникулах был, часто его навещал.

–

Как зовут этого товарища, я могу с ним поговорить?

– Думаю, да, Семен Менделевич человек общительный.

– Можно я напоследок поговорю с вашей Любой?

– Отчего же нельзя, сейчас я ее позову.

Я ожидал увидеть зачуханную толстую тетку, но здорово ошибся. Вошла миловидная, спортивного вида девица, примерно двадцати пяти лет. Я подумал, что девственность Жени под большой угрозой или ему уже ничто не грозит в этом смысле, все уже потеряно.

– Я слушаю вас, - начала она напористо.
– Мне Евгений Евгеньевич сказал, о чем примерно речь, спрашивайте.

– Скажите, Люба, в то утро, когда вы застали Гриднева мертвым, вам в глаза не бросилось ничего необычного?

– Конечно бросилось, во-первых, сам Евгений, точнее, его жуткая маска смерти. Он был страшен. Горел свет, и я увидела все в мельчайших подробностях. Он лежал на кровати совершенно голый. Уже потом мне показалось это странным, обычно Женя спал в пижаме. Я сразу же вызвала "скорую". Когда его увезли, я поняла, что у него была баба, но говорить этого не хотела, потому что в первую очередь бы заподозрили меня. Я так подумала, потому что в воздухе витал едва уловимый запах не моих духов. Да еще некоторые мелочи...

– Вы жили с ним?

– Это имеет какое-то отношение к делу?

– Нет. Как он проводил воскресные дни?

– Днем, как всегда, работал, а вечером обычно шел в кабак.

– Вас он с собой не брал?

– Чего ради, у меня муж и ребенок, один день в неделю я имела право посвятить им.

– Почему с вашей внешностью вы работали домохозяйкой у старика?

– А кто вам сказал, что он старик? Он выглядел гораздо лучше вас, к тому же работала я не просто домохозяйкой, но и переводчицей и домашним секретарем, за что соответственно и получала совсем неплохие деньги.

– Только ли за это?

– Успокойтесь, и за то тоже. Если вас интересуют мои интимные отношения с его сыном, то я опять-таки отвечу утвердительно. А только мне стыдиться нечего, жила с отцом и живу с его сыном, потому что любила отца и теперь люблю сына. Я для чего вам все это рассказала, чтобы вы поняли, что навредить я не могла ни отцу, ни теперь сыну. Мне больно осознавать то, что Женя подозревает меня в краже серебра, но как я могу доказать обратное? Если вы найдете ту суку, что была здесь, то клянусь, я найду способ вас отблагодарить.

"Говоришь-то

ты - что медом мажешь", - подумал я, а вслух спросил:

– Люба, но ведь у Гриднева, кроме серебра, должны были остаться какие-то сбережения? Что вы думаете на этот счет?

– То же самое, после того как наше правительство украло вклады, Женя держал деньги дома, причем в долларовых купюрах, но они тоже исчезли.

– Сколько было денег и где он их хранил?

Она замолчала, глядя на меня испытующе и подозрительно. Наконец, решившись, негромко ответила:

– Сколько точно было денег - я не знаю, наверное, в валюте тысяч двадцать, может быть, и больше, а хранил он их просто в ящике письменного стола.

"Что и говорить, складно повествует дамочка", - думал я, подъезжая к ресторану "Карась". Вроде не врет, по моим прикидкам так и выходит, только вот с долларами сомнительно получается. Как могла бы ресторанная потаскуха в пять минут определить, где хранятся деньги. Тут маленькая неувязка получается, а в остальном картина рисуется правдоподобная.

Ресторан "Карась" оказался заведением среднего пошиба, но встретили меня тут гостеприимно, как родного. Ко мне тут же подлетели два официанта, наперебой предлагая куцый перечень изысканных блюд. Указующим перстом я ткнул в какую-то строку меню. Уважительно на меня посмотрев, они тут же приперли тарелку серо-коричневой каши, по виду очень напоминающей мелкозернистое дерьмо. Крякнув, я отважился попробовать, оказалось оно вполне съедобным. Мои человеки стояли рядом, видимо ожидая заказ на питие.

– А что, мужики, у вас здесь пьют?
– не желая их разочаровывать, спросил я как можно беспечней. Они перечислили мне весь ассортимент любого уличного комка, правда, при каждой марке добавляли "из Парижа", "из Бордо".

– Ладно, тащите бутылку водки и три стакана.

– Зачем же три?
– удивились молодцы.

– Вы тащите, а там разберемся.

Через три минуты мой заказ был выполнен, и официанты хотели достойно удалиться. Этому я решительно воспрепятствовал. Ухватив самого гарного за мятую фалду, я приказал:

– Садись. Молчать, когда с вами разговаривает бывший майор бывшей госбезопасности. Наливать!

– Вы нас извините, но нам с клиентами нельзя.

"Хорошенькое дельце", - подумал я, вспомнив гостиницу, где нельзя было с жильцами.

– Спокойно, мужики, с вами сидит не просто майор КГБ, с вами сидит личный адъютант его высокоблагородия генерала Черноты. Давайте же почтим память боевого генерала, геройски погибшего при освобождении города Екатеринбурга от немецко-фашистских захватчиков. Наливайте, ребята, пусть земля ему будет пухом.