Гончаров приобретает популярность (Часть 2)

Петров Михаил

– Ну ешь. Ты наверное портвейн не будешь, так я тебе водочки налью. Поехали.

– Да погодите же вы, дайте прожевать. Окосею ведь сразу. Как там у нас поживает Виктор Анатольевич Ищенко? Когда он думает выплачивать нам гонорар?

– Об этом я его спрашиваю чуть ли не каждый день, но ответ его однообразен до безобразия. Он говорит, что расплатиться сразу после того как прокуратура вернет его деньги в банк.

– Врет наверное. Хорошо устроился, на прокуратуру стрелку переводит. А может и не врет, но какое они имели право вообще их забирать?

–

Да черт их знает, а почему ты с этого начал разговор?

– Могу с другого. Вы знаете, что Федько уже гуляет на свободе?

– Не может такого быть.
– Поперхнулся полковник своим портвейном.
– Не может.

– Может. У нас теперь все возможно.

– А ты уверен в своем заявлении? Где ты её видел?

– Я провел в её обществе два незабываемых дня.

– И что же вы делали?

– Сначала она колотила палкой по морде меня, а потом я её.

– Не знаю каких результатов добился ты, но её налицо. Отличная работа. Я удивляюсь тому что ты вообще ушел от неё живым.

– Ушел потому что мне у неё не понравилось. Камера куда она меня поместила вместе со Светланой Сергеевной Лютовой оказалась сырой и холодной.

– Да что ты говоришь! Я бы не отказался провести с ней на нарах часок другой, но почему и она оказалась предметом повышенного интереса Федько? Опять церковь? Их пути переплелись случайно или они знакомы давно? Рассказывай все по порядку.

– Не могу, я устал, опьянел и хочу спать.

– Ну хоть в двух словах нарисуй как ты туда попал и чего она от тебя хочет.

– Господин Ефимов, там столько всего перепуталось, что в двух словах ничего не расскажешь. Завтра, когда я хоть немного соберусь с мыслями, обещаю вам представить полный отчет. А пока мне бы хотелось поспать, потому что прошлой ночью я не сомкнул глаз, готовился к приезду Федько.

– Врешь ты все, наверное потому и не спал, что рядом была такая вкусная баба.

– Оставьте ваши гнусные инсинуации, кажется так она говорила. Да, Алексей Николаевич, чуть было не забыл, Макс сегодня на дежурство не выйдет.

– Ты что, спятил?
– Сразу отрезвел полковник.
– Ты думаешь что говоришь? Где он? Кем я его заменю? И вообще кто тебе дал право совать нос в дела моего ЧОПа?

– Нужда заставила, а почему вы вдруг так разволновались? Вы же кем-то его подменяете когда отряд поднимают по тревоге. Подмените и на этот раз, тем более это в ваших личных шкурных интересах. Макс присматривает за Федько, а у неё награблленная валюта, которую, как я думаю, она припрятала до лучших времен. Почему я и поинтересовался как там поживает господин Ищенко. Я вас убедил?

– Как тебе сказать...
– Крякнул Ефимов что - то обдумывая.

– А тут и говорить нечего, отправляйтесь на пост вместо Макса, а я ушел.

Проснувшись в три часа ночи я с удоволетворением отметил отсутствие тестя и окупировав его кабинет, выложил свои находки. Ржавая стамеска или долото, черт их там разберет, была самая обычная, со сбитой ручкой и коротким видавшим виды клинком. По его длине

можно было заключить, что затачивался он бесконечное количество раз и служил своему хозяину долго и предано. Ставшее полукруглым жало затупилось на нет и были все основания предполагать, что кирпичная кладка была разобрана с его помощью.

Не обнаружив больше ничего примечателного я отложил её в сторону и занялся стеариновым огарком. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что информацию он несет гораздо большую нежели стамеска. Длина его составляла три сантиметра при диаметре порядка двадцати пяти миллиметров. В общем - то самый заурядный охнарик он купил меня своим донышком и совершенно уникальными потеками. Оплавлясь стеарин стекал вниз, в какую то плошку где и принимал её очертания. Те очертания были весьма своеобразными и являли собой некий многогранник пирамидальной формы. Можно было предположить, что в качестве подсвечника использовали что - то похожее на забытый уже лафитник. Раньше такие лафитники были почти в каждом доме. Однако на моем существовала одна странность. Дело в том что грани у тех лафитников, какие мне попадались были расположены на внешей стороне, здесь же отпечаталась внутренняя, а таких мерзавчиков я не видел.

Осколки стекла подтвердили мою догадку. Именно в этой посуде стояла свечка, но форму этой посуды я представить не мог ввиду того что осколки были слишком малы.

Пусть мало, но хоть что - то. На миллиметр, но я продвинулся. Вполне удовлетворенный собой я лег на полковничьем диване и остаток ночи мне снился преподобный отец Алексий, которому я вручаю утерянный клад.

В семь часов утра меня разбудил Макс и опять не поздоровавшись лаконично сообщил, что все в порядке, но осторожность не помешает.

Гостиница с регрессивным названием "Волжский закат", построенная четверть века назад скромно ютилась между двором городской бани и старыми деревянными домами. Была она двухэтажная и почему там присутствовали номера начинающиеся на "тройку" для меня оставалось загадкой. Не иначе как подвал посчитали, решил я и толкнул массивную дверь. После долгих и изнурительных переговоров с администратором, мне удалось узнать, что чета Рафалович оставила отель ещё три дня тому назад и отбыла в неизвестном направлении, а триста двадцать первый номер оказался люксом расположенном на первом этаже и почему к нему прицепилась абстрактная цифра "три", администраторша не знала и сама.

Дежурная по этажу, остроносая и востроглазая Альфия, снисходительно приняла от меня плитку шоколада, потребовала представиться, а только потом позволила задать ей несколько вопросов.

– Константин Иванович, что вы говорите? Рафаловичи? А как же не помнить? Отлично помню. Почтенная пара.
– Многозначительно хихикнув вспомнила она.
– Почтенная, только когда вместе.

– А когда поврозь?

– Я не имею права лезть в дела наших жильцов. Это их личная жизнь.

– У вас удивительно красивые глаза, в них недолго и утонуть.