Гончаров приобретает популярность (Часть 2)
Шрифт:
– Обманываете, вы все видели, но и за обман спасибо, так легче.
– Не о том ты, красавица, думаешь, все это несущественно.
– Что же существенно?
– Заходясь в холодном ознобе отстучала она зубами.
– Наша жизнь, прости меня за банальность, которая дается нам один раз.
– Это не жимзнь, а какое - то паскудство. И люди сплошные твари.
– Поплачься.
– Усмехнулся я.
– Как знать, возможно это сделает тебя более снисхходительной и терпимее к окружающим.
– Кого вы имеете ввиду?
– Вызывающе спросила она отчетливо отплясывая "цыганочку".
– Боже мой, как холодно. До утра мы не доживем,
– Возможно что так.
– Неопределенно согласился я связанными руками ощупывая холодные осклизлые бревна нижнего венца.
– У тебя зубы хорошие?
– Зачем это вам?
– Развяжи мне руки.
– Отметив треск заработавшего лодочного мотора, не вдаваясь в подробности приказал я.
– И поторопись, пока мы ещё в состоянии двигаться!
– Почему же зубами?
– Потому что руками ты не сможешь. Веревка намокла и разбухла. Красавица, если хочешь выбраться отсюда живой, то делай что тебе говорят и поменьше спрашивай.
С моими путами она возилась добросовестно, старательно и долго, так долго, что я проявляя признаки нетерпенья начал тихонько материться. Но положительного результата мы все таки добились. Веревка длинною в два метра наконец - то освободила мои руки. Но этого было недостаточно, глубина гнилого колодца составляла как минимум пять метров. Если добавить к длине веревки мои брюки, то и тогда длина её будет недостаточной.
– Красавица, снимай штаны.
– За сегодняшний день вы предлагаете мне раздеться уже во второй раз. Пиджак вы уже сожгли, а теперь что прикажите? Остались только брюки...
– С оттенком некоторой игривости ответила она.
– Как это понимать?
– Заткнись и делай что тебе велят.
– Скидывая собственные портки оборвал я её кокетство.
– Да побыстрее, отсюда мы должны выбраться засветло.
Собрав воедино все три звена и привязав к этой гирлянде башмак я попытался закинуть свою снасть в узкую щель между крышкой колодца и его оголовком. После сотого неудачного броска, видя тщетность своих потуг я отказался от этого предприятия и предложил мадам Лютовой взгромоздиться мне на плечи. Еще толком не понимая предстоящей ей задачи она послушно вскарабкалась мне на горб и притихла, вполне довольная обретенным под ногами теплом.
– Что, так и будем сидеть, захребетница?
– Устав от её веса и бездействия осведомился я.
– Будем ждать когда явится Наталия Николаевна и открутит нам головы?
– Нет, а что я должна делать?
– Вылезти наверх сама и помочь выбраться мне. Но для этого тебе как минимум нужно закрепить веревку за оголовок колодца.
После продолжительного и утомительного инструктажа она наконец поняла что я от неё требую и надо отдать ей должное, со второй половиной операции справилась блестяще. Многострадальный мой башмак после третьей попытки надежно застрял наверху и вскоре она проворной макакой выскочила из плена. Дальнейшее большой сложности не представляло. Уцепившись за сброшенный конец я тоже выбрался из колодца.
Солнце зашло, но небосвод ещё не погас и его рассеяный свет скудно освещал поляну. Времени оставалось совсем немного. Крикнув Лютовой, чтобы не отставала, я растопырев руки бросился по едва различимой тропинке вниз, периодически натыкаясь грудью и мордой на невидимые теперь острые сучки и ветки.
Выбравшись на берег я огляделся. Здесь оказалось немного светлее и я мог соображать как нам действовать дальше. До противоположенного берега, где приветливо подмигивали огни было не меньше
– Как нам отсюда выбраться?
– Подойдя несмело спросила Светлана.
– Это возможно?
– Попробуем, Лютик. Но мне нужен помощник. И если ты в точности выполнишь все что я тебе скажу, то очень может быть.
– Что же я должна сделать.
– Слушай внимательно...
На дерево я залез с первыми лучами солнца и прокуковал на его ветвях до девяти часов. Именно в это время я заметил знакомую моторку направляюющуюся к острову. Сделав последние приготовления я подполз по надежному суку к самой его критической точке и поправив комуфляжные ветки застыл в томительном ожидании моля бога, чтобы все получилось.
В лодке сидело трое. Это радовало и вселяло надежду. Когда они подошли ближе я мог различить Федько, Майкла и незнакомого мужика, очевидно того самого, кто должен был сделать из меня девочку. И по этой причине я сразу же возненавидел его лютой ненавистью. Лодка между тем приближалась и вскоре прекратив истерику ткнулась ногой в песок всего в десяти метрах от меня и подо мной. Выскочивший на берег Майкл хозяйственно привязал трос после чего галантно протянул ручку дабы помочь даме сойти на сушу.
– Благодарю. Не нужно.
– Довольно сухо ответила она и брезгливо отдернув локоть неловко соскочила на берег. Следом за нею и так же неуклюже вывалился чернявый гомосексуалист на полголовы превосходящий Майкла. Недолго бы мне петь в его бандитских опытных руках. В руках он держал паяльную лампу и это обстоятельство наталкивало на грустные мысли.
– Я с вами?
– Спросил Майкл и я затаил дыханье ожидал ответа от которого зависел успех моего рискованного плана.
– Нет, жди здесь.
– Резко ответила Федько и я с большим сожалением подумал что такой поворот дела значительно усложняет мои планы.
– Да, нет, я ничего.
– Стушевался он.
– Просто я подумал, что Боря может один не справиться, а я бы помог и...
– Боря справится с двумя такими слюнтяями как ты.
– Презрительно возразила она.
– Сиди и сторожи лодку, может хоть на это ты сгодишься, а если понадобишься, то мы тебя позовем. Пойдем, Борис.
Не торопясь, в полной уверенности, что все будет так как она того хочет, Федько со своим уродом скрылась за деревьями, а я с огорчением отметил, что нам предстоит действовать по запасному варианту, успех которого я с самого начала ставил под сомнение. Вот если бы проклятое дерево росло метров на шесть ближе к воде и его ветки простирались точно над причалившей лодкой, тогда бы проблем не было. Я бы свалился ему на голову как кара господня. Но почему медлит Лютик? Неужели перепугалась? Трусливая стерва, как она не понимает, что это наш последний шанс? И положительного результата можно ждать только действуя молниеносно. Времени на все про все у нас было только десять минут.