Гончарову наносят удар
Шрифт:
– Я тебе устрою ресторан! Я тебе такие блюда предложу, что жареная картошка покажется деликатесом! За хищение улик с места преступления, способных пролить свет на само преступление, тебе полагается статья... Статья...
– Нет там никакой статьи!
– Умный очень! Ты сам-то об этом не очень распространяйся.
– Вас понял, и очередной лавровый венок торжественно вручаю вам.
– Не хами, нашел, понимаешь, ровню. Что ты там за бумажку мнешь, никак, в сортир собрался?
– Расписочка тут одна пустяковая, не знаю, заслуживает ли она
Засопев, он толстыми пальцами взял листок и, разгладив его у себя на брюхе, углубился в чтение. Когда этот трудный процесс был завершен, полковник просто спросил:
– Ты дурак?
– Нет, - простодушно соврал я.
– А если нет, какого хрена жуешь сопли и молчишь? Ты знаешь, кто такой Авдеенко Иван Сергеевич?
– Никак нет, товарищ полковник! Разрешите спросить, кто же он такой есть?
– Не есть, а был. Авдеенко И. С. являлся коммерческим директором ломбарда "Заклад". Убит в собственной квартире выстрелом в лоб в ночь на двадцать девятое апреля. Личность убийцы не установлена.
– Считайте, что стараниями Константина Ивановича Гончарова она установлена, поэтому от небольшого вознаграждения я бы не отказался.
– Перебьешься, считай, что я подарил тебе дочь. У тебя больше никаких интересных бумажек нет?
– К сожалению, это все, - соврал я, надеясь из оставшейся бухгалтерской муры еще что-нибудь выкопать с помощью специалиста.
– Ну тогда мы поехали, дел по горло. Ты в больнице был?
– Да, но меня к Ухову не допустили.
– Перед самым отъездом я туда звонил, ответили обнадеживающе.
– Мне тоже. Алексей Николаевич, вы мне вчера говорили, что бухгалтер этого самого Авдеенко найден мертвым.
– Ну и что? Какое тебе до этого дело?
– Вы неблагодарный и грубый мент, и я бы не хотел иметь такого тестя.
– Наши желания совпадают. Мне не нужен зять-пьяница. А с делом Авдеенко теперь разберемся без сопливых.
– Вы очень неуравновешенный человек, к тому же преклонного возраста. Думаю, вам пора похлопотать о пенсии.
– А я вот по затылку тебе сейчас похлопочу, может, тогда перестанешь мне хамить. Ну и что? Ну, нашли этого Кривицкого в кусточках на обочине в зеленой зоне. Что из того? Денег при нем не было. По заключению экспертизы он был убит в то же время, что и Авдеенко, и таким же точно образом - пулей в лоб. Что тебе это дает?
– Пока ничего, но я хотел знать, что на сей счет думает директор ломбарда или кто он там...
– Директор. Николай Фролов. А ничего хорошего он не думает. Брызжет ядовитой слюной и молит дьявола поскорей приютить души убитых, поскольку из его личного сейфа пропало сто тысяч. Это не считая опустошенных сейфов бухгалтера и коммерческого директора, а там сумма лежала немалая. В общем, получается, что влетел его ломбард тысяч в триста. Но я думаю - больше, потому что о неучтенных деньгах говорить ему нет резона.
– Как охрана объясняет случившееся?
– А там все чистенько. В девять вечера
– Странно, обычно в таких неординарных случаях спрашивают самого директора.
– Конечно, если он на месте, но если он в это время щупает итальянских девок, а замещает его Авдеенко, то твое замечание несущественно. Что скажешь, великий сыщик?
– Пока ничего, буду думать.
– Ну-ну, думай, мыслитель!
– криво усмехнулся полковник.
– Если что-то придумаешь, не забывай меня.
– А как же, это наш долг - помогать пожилым людям.
– И в кого ты такая скотина, Гончаров?
В великом волнении он заглянул на кухню, где его дочь потчевала чаем раскрасневшегося майора.
– Это что такое, Крайний? Мы, кажется, приехали сюда не чаи гонять. Быстро в машину! А ты у меня еще получишь!
Погрозив Милке кулаком, он с чувством прикрыл за собой дверь. Испуганный кот ошалело метнулся под вешалку, а я вновь засел за бухгалтерские ребусы. Безрезультатно убив целый час, позвонил разлюбезной Антонине и нижайше попросил ее помочь мне в последний раз.
* * *
По пути я заехал в больницу и после долгих поисков отловил молодого хирурга. Видимо, ему удалось поспать, потому что вид он имел бодрый, а гладкая физиономия, наверное, существенно отличалась от моей. Ухватив за халат, я прижал его прямо в коридоре:
– Ну, как он там? К нему можно?
– В ближайшие сутки исключено!
– А как же...
– Упокойтесь, жить будет, а вот когда встанет, это вопрос.
– Спасибо тебе, доктор, ты даже не представляешь, что для меня сделал. Вот, возьми, это благодарность!
– Я неуклюже сунул в карман его халата отвоеванные у Милки деньги.
– Не нужно!
– вытаскивая мятую капусту, отказался он.
– Я пока не привык делать деньги на чужом несчастье. Дайте немного санитаркам и медсестрам, за ним сейчас необходим постоянный уход. А за плату они присматривают лучше. Я могу передать им сам. И еще: я приготовил вам список необходимых ему препаратов и лекарств. Все это есть в аптеках, но нет у нас в больнице, пожалуйста, купите все сегодня же.
Протянув мне записку, он отсчитал несколько сотенных бумажек и ушел, оставив меня с открытым ртом.
В аптеку я заехал тут же и, набрав полный пакет каких-то пузырьков, пузыречков и пузырищей, вернулся назад. Крупными буквами надписав пакет "Для Максимилиана Ухова", я с благоговением передал его медсестричке.
* * *
Антонина Михайловна к моменту моего приезда уже ждала меня в условленном месте. Забравшись в машину, она тут же потребовала открыть истинную причину нашего рандеву, а не парить ей мозги, как в прошлый раз.
– Как дела на работе?
– спросил я.
– Если вы за этим меня позвали, то отвезите домой, и на том мы с вами расстанемся. Идиотку из меня вы делали предостаточно, больше не хочу!