Гончие псы Гавриила
Шрифт:
Хамид сидел на низкой стене с краю дороги и курил. Он быстро встал, но я помахала ему рукой.
– Не беспокойтесь. Докурите сначала.
– Хотите апельсин?
– С удовольствием. Спасибо. Ой, роскошный. Вы совершенно правы, таких нигде не найдешь… Хамид, зачем они выращивают подсолнечники?
– Для масла. Из них получается замечательное масло, почти как оливковое. А теперь еще правительство построило завод, чтобы производить маргарин, и хорошо платит за урожай. Это часть официальной кампании, чтобы они перестали выращивать коноплю.
– Коноплю? Это гашиш, да? Марихуана?
– Да. Ни разу не видели? По-моему, это растение выращивают в Англии, чтобы делать веревки, но только в жарких странах оно дает наркотик. Раньше конопли в этих горах росло очень много, тут для нее подходящий климат, да и сейчас есть места, куда инспекторы не забредают.
– Инспекторы?
Он кивнул.
– Правительственные чиновники. Они очень стараются контролировать выращивание этого наркотика. Какое-то количество выращивается на законных основаниях, понимаете, для медицинских нужд. И для каждого этапа нужна лицензия, все строго контролируется. Но крестьянам в этих диких местах всегда легко вырастить больше, чем они объявили, или собрать урожай раньше, чем придет инспектор. Сейчас наказывают очень серьезно, но все равно находятся желающие нарушать закон. – Он пожал плечами. – А что делать? Это окупается, и везде есть мужчины, готовые сильно рисковать ради больших денег. – Он бросил сигарету на дорогу. – Видели старика, с которым я разговаривал?
– Да.
– Он ее курил.
– Но он может… В смысле…
– Как его остановишь?
– Вы имеете в виду, что она прямо здесь растет?
Он улыбнулся.
– Немного росло прямо рядом с его домом, среди картошки.
– Не узнаю, если и увижу. На что она похожа?
– Высокое растение, сероватое, не слишком красивое. Наркотик получают из цветов. Они коричневатые, как мягкие перья.
Я аккуратно прятала апельсиновую кожуру за стену, а тут резко выпрямилась.
– Что-то в таком роде росло под подсолнечниками!
– Ну и что? Она исчезнет до прихода инспекторов. Поехали? – Он открыл передо мной дверь.
Вообще очень странный день. Все шло так, как хотелось. Поэтому стоило мне залезть в машину, как я приняла решение.
– Вы говорили, что покажете Дар Ибрагим по дороге домой. Если есть время, думаю, я прямо сегодня попробую туда зайти. Это ничего?
Примерно в четыре мы круто повернули и вкатили в деревню Сальк. Хамид остановил машину у низкой стены, за которой открывался очередной потрясающий вид на долину Адониса.
– Смотрите.
Долина расширилась, река медленно текла между деревьями. Откуда-то слева текла другая река, чтобы попозже влиться в Адонис. Между двумя потоками язык земли поднимался вверх, как мощный корабль, а наверху расположился дворец – несколько объединенных зданий, занимающих большую часть плато. Перед дворцом скалы круто обрывались. Почти наверху виднелись окна, арки, повернутые к деревне, но кроме них окон не было. На глухих белых стенах присутствовали только маленькие отверстия, вроде вентиляционных. Внутри стен зеленели деревья, вне расстилалось голое и каменистое плато, будто сделанное из высохших костей.
Туда вела единственная дорога – скалистый путь вдоль потока. Это объяснил Хамид.
– Через реку переходят по камням. Иногда весной, после дождя, вода делается намного глубже и быстрее, перетекает через камни. Но сегодня нормально. Вы правда хотите пойти? Тогда я покажу дорогу.
Не похоже было, чтобы дорогу кто-то смог потерять. Тропу я видела до самого низа. А так как я дальнозоркая, то видела даже и брод. Когда-то там, должно быть, был каменный мост, потому что ясно виднелись разрушенные опоры. И, несомненно, тропу к дворцу я тоже сразу узнаю. Я посмотрела на Хамида, на его по-городскому отглаженные брюки и рубашку.
– Вы очень добры, но вовсе незачем беспокоиться. Вряд ли я потеряюсь. Если вам больше нравится быть здесь с машиной, или, может, поискать в деревне что-нибудь попить, кофе, например, если здесь есть кафе… – Я оглядела мало что обещающее скопление домов – деревню Сальк.
Хамид улыбнулся.
– Кафе есть, но сегодня я не хочу туда заходить. Пойду с вами. Это слишком долгий путь для одинокой леди, а кроме того, привратник, по-моему, говорит только по-арабски. Вам, возможно, будет трудно с ним объясниться.
– Господи, да, надо полагать. Спасибо большое, буду очень благодарна, если пойдете. Суровая, вообще-то, дорога. Неплохо бы иметь крылья.
Он запер машину и бросил ключ в карман.
– Сюда.
Тропа проходила мимо кладбища с причудливыми мусульманскими могильными камнями. Колонны в каменных тюрбанах обозначали могилы мужчин, лотосообразные стелы – женщин. Белоснежный минарет четко вырисовывался на фоне неба. В конце кладбища тропа вдруг резко повернула вниз и начала извиваться между камней. Солнце уже прошло зенит, но светило так же отчаянно. Скоро мы миновали последнюю террасу, гора стала слишком крутой, чтобы что-то на ней выращивать, даже виноград. Скала спрятала от нас воду и даже заглушила ее шум. Тишина просто угнетала. Казалось, всю огромную долину заполнило горячее сухое безмолвие.
За крутым поворотом мы спугнули компанию черных и коричневых коз с длинной шелковистой шерстью, огромными рогами и порочными желтыми глазами. Бог знает, чего они наелись на этом голом месте, но теперь спали на солнышке. Их было примерно тридцать. Узкие умные морды смотрели оценивающе и безо всякого страха, и каким-то образом производили впечатление, что это не стадо животных, которыми повелевают люди, а колония созданий, владеющих этой местностью по праву. Когда одно лениво встало на ноги и вышло на середину тропы, я не стала спорить, обошла. Зверь даже не повернул головы.
Я оказалась права насчет старого моста. Приток, Нар-Эль-Сальк, по сравнению с рекой Адонис не широк, но в это время года пересекать нужно примерно двадцать футов медленно струящейся воды. В некоторых местах она бурлила белыми пузырьками, в других – отчаянно билась о камни. На глубине она становилась темно-зеленой. У противоположного берега стояла низкая скала, примерно пятифутовая, с которой раньше начинался мост. Остатки опор можно было разглядеть в чистой воде. На нашем берегу от моста осталось очень мало, только груда обтесанных камней. Некоторые из них кто-то переложил в воду примерно в ярде один от другого, образовался переход.