Гончие смерти
Шрифт:
Пакомир обомлел. Колени его ослабли, и он понял, что сейчас упадет.
– Какая ж это была собака? – спросил он мальчонку.
– Какая собака? – Лочок улыбнулся. – Да вот эта.
Створка распахнулась, и в дом, обдав лицо Пакомира ледяным холодом, ворвался ветер, а с ним – огромная черная тень. Пакомир успел увидеть два красных, пылающих злобой глаза, а потом что-то навалилось на него и сбило с ног. Последним, что он увидел, захлебываясь собственной кровью, было бледное лицо приемного сына. И лицо это улыбалось.
2
– Слушай,
Лесана остановилась и посмотрела на богатыря вопросительно-настороженным взглядом.
– Я хотел тебе сказать… Хотел сказать…
Он вдруг осекся, а потом порывисто схватил Лесану, прижал ее к себе и поцеловал в губы.
Лесана оттолкнула от себя Хлопушу, подхватила с земли палку и наотмашь ударила ею верзилу по лицу. Секунду или две Хлопуша стоял неподвижно, вытаращив на Лесану глаза, а потом рухнул на траву как подкошенный и затих.
Глеб и Рамон, увидев такие дела, встали с бревна и быстро подошли к Хлопуше.
– Нокаут, – сказал Глеб, глянув на запрокинутое лицо здоровяка. – Можно начинать отсчет.
Рамон присел рядом с богатырем и пощупал ему шею.
– Зачем ты это, Лесана? – с упреком сказал он. – Он ведь не хотел ничего дурного.
– Нечего было ко мне лезть, – холодно проговорила травница.
– Никогда бы не подумал, что у нашего Портоса такой хрупкий череп, – заметил Глеб.
– Ничего с ним не станется, – сказала Лесана, отшвырнув палку. – Придет в себя и снова полезет меня лапать.
Рамон убрал руку с шеи верзилы и посмотрел на Лесану осуждающим взглядом.
– Не надо было бить его палкой. Могла бы просто дать пощечину.
Лесане, похоже, и самой уже стало стыдно. Нахмурившись, она сунула руку в поясную сумку, достала какой-то сухой корешок и протянула Глебу.
– Нужно измельчить это и сунуть ему в рот.
– Что это? – спросил Глеб, подозрительно воззрившись на корешок.
– Яд, – ответила Лесана. – Сунь ему в рот – помрет быстро и безболезненно. И ему хорошо, и нам спокойней.
Глеб усмехнулся:
– Смешно. А если серьезно?
– Это корень медвежьего ижменя. Поставит на ноги за один миг. Правда, есть неприятные последствия.
– Какие?
Лесана прищурила глаза.
– Попробуй, и увидишь.
Глеб вынул из-за пояса кинжал, быстро измельчил корень. Затем опустился рядом с Хлопушей, сунул острие кинжала ему в рот и развел здоровяку челюсти.
– Полегче, – тревожно проронил Рамон. – Не сломай ему зубы.
Глеб всыпал измельченный корень Хлопуше в рот, выпрямился и взглянул на девушку.
– Ну?
– Сейчас он встанет, – сказала она. – Но лучше бы вам отойти подальше.
Глеб хмыкнул и отошел от Хлопуши на несколько шагов. Рамон, секунду помедлив, последовал его примеру.
– Что сейчас будет? – спросила он с тревогой в голосе.
– Увидишь, – ответила Лесана. – Но что бы ни вытворял твой друг, не подходите к нему.
– Почему?
– Просто не подходи.
– Но… – Рамон осекся.
Хлопуша вскочил вдруг на ноги и уставился прямо перед собой. Несколько мгновений он смотрел в какую-то точку с таким видом, будто увидел нечто такое, что поразило его до самой глубины души, потом вдруг заскулил по-собачьи, сорвался с места и принялся бегать по кругу.
– Чего это он? – изумленно спросил Рамон. – Словно что-то ищет?
– Угу. Свои мозги, – с хмурой усмешкой ответила Лесана.
Хлопуша вдруг остановился, будто внезапно пришел в себя, завертел головой и испуганно спросил:
– Что со мной? Где я?
– Хлопуша! – окликнул его Глеб. – Хлопуша, ты помнишь, кто я?
– Первоход… – Здоровяк облизнул губы, сморщился и потрогал пальцами распухшую челюсть. – Что со мной было?
– А что ты помнишь?
– Помню, будто что-то сверкнуло, а после – тьма.
– Ты упал, – сказал Рамон. – Споткнулся о комель и упал. Мы ехали без роздыху пять часов, и ты устал.
– Странно, – пробормотал верзила, хмуря рыжеватые брови. – У меня будто дыра в голове. И в этой дыре – ничего нет. Пойду к ручью, умоюсь ледяной водой, авось полегчает.
Хлопуша повернулся и зашагал к ручью. Глеб и Рамон осуждающе посмотрели на Лесану. Она небрежно пожала плечами.
– А что я? Он сам напросился.
Час спустя странники сидели у костра и жевали жареных перепелов, которых настреляли Хлопуша и Глеб.
– До города осталось всего ничего, – с набитым ртом проговорил Хлопуша. – А у меня рожу разнесло, будто я голову в улей запихал. Ужас!
– Хлопуша, – заговорил Рамон, обгладывая косточку, – не думаю, что тебе стоит так трепетно относиться к своей внешности. Позволь тебе заметить, что ты не самый красивый человек в княжестве.
– Зато самый прожорливый, – улыбнулся Глеб.
Хлопуша нахмурился.
– Будет вам, ребята. Я и правда люблю поесть, но что в этом плохого?
– Ничего. Но когда ты смотришь на лошадь, я понимаю, что, стоит мне отвернуться, и она тут же превратится в жаркое.
– Твои слова обидны, Первоход. Кто по-настоящему кровожаден, так это темные твари. В сравнении с ними я просто ягненок.
Глеб и Рамон переглянулись и засмеялись. Лесана сдержанно хмыкнула.
– Эх, родина, родина… – вздохнул, оглядывая лес, Хлопуша. – Тут даже деревья другие. Дышится вольнее и вода в ручье слаще. Хотя… Когда на троне упырь, все княжество – одно сплошное Гиблое место.
– Так бывает всегда, когда люди выше истины ставят силу и богатство, – назидательно произнес Рамон. – Если люди не хотят слышать голос истины, они живут во власти мороков, и жизнь их – вовсе не жизнь, а долгий кошмарный сон.