Гонцы в Ньямаголе
Шрифт:
– Да уж, грибов тут богато, – соглашались с ним друзья, а волшебник позади сразу же начинал шипеть:
– Если бы некоторые работали не языками, а ногами, мы бы давно были в бедном, нас заждавшемся городе.
Помпоны на его шляпе гневно тряслись.
К вечеру они только-только выбрались из леса.
Второй раз оказаться разделенными с Опустошителями Полей лишь колеблющейся стеной пламени данюшкам совсем не хотелось. Поэтому они направили коляску к маленькой сторожке, черневшей на краю разоренного поля.
Не обращая
Глава одиннадцатая. Третий день
Были ли ночью Опустошители Полей у сторожки или нет – знал только чародей, бурчавший всю ночь. Зато утром друзья проснулись отдохнувшие и бодрые.
И опять пришлось впрягаться.
Чародею, видно, ехать стало скучно и он принялся сочинять стихотворение про себя, непобедимого.
Дело шло туго, самомнение у чародея было куда выше поэтического дара.
Ньямагольский чародей!
Он творец больших идей!
– громко выкрикивал волшебник две выстраданные душой строчки, пытаясь подобрать к ним третью.
Через полчаса дело немного сдвинулось:
Он высок, широк и строен
Волшебством он удостоен
На волшбу, совет и суд
Короли его зовут.
– почему-то говорил о себе в третьем лице ньямагольский чародей.
– Ничего себе высок, широк и строен, – бурчал Затычка. – Да он в зеркало хоть раз смотрелся? Невысок, пузат, визглив, хитроумен и хвастлив.
Всех врагов он победит
Снова станет знаменит.
Со своим ручным драконом…
Со своим ручным драконом…
Со своим ручным драконом…
– опять застрял, теперь на рифме к слову “драконам”, чародей.
– Славным будет пустозвоном, – пришел ему на помощь Затычка.
Шустрика и Полосатик скрутил смех, да так, что им пришлось бросить коляску, отбежать в сторону и отсмеяться.
Чародей правильно понял, что смеются они над ним, оскорбился, надулся и замолчал. Великое творение осталось незавершенным.
Через час маленькая проселочная дорога, по которой они ехали, влилась в широкий тракт.
Чем ближе они приближались к Ньямаголу, тем больше появлялось на дороге людей.
Вот тут-то чародей и отыгрался за смех над ним. Он сидел в своей коляске важный и чванливый, и гордо поглядывал на всех путников сверху вниз.
А данюшки, проклиная все на свете, под взглядами множества любопытных глаз, волокли коляску как последние невольники. Даже перевертыши, запряженные в тележки с разным скарбом, и те удивленно фыркали, когда видели, на чем едет чародей.
Данюшки, красные не то от натуги, не то от стыда, не смотрели по сторонам, уставившись на дорогу под ногами.
Эта была слава, которую и врагу не пожелаешь.
– Скакуны вы мои резвые! – ласковым ручейком журчал чародей. – Устали, небось? Ничего, скоро город. А, вон вижу на том бугре трактирчик. Пора и перекусить, вымотала меня эта дорога, сил нет, да и Сюсеньке, рыбке, надо передохнуть.
Сюся в отдыхе, несомненно, нуждалась. Это прямо читалось в ее сонных глазах.
Данюшки подрулили к приземистому зданию и, не дожидаясь, пока чародей слезет с повозки, бросили оглобли и вошли в зал.
Они ели и пили, а чародей что-то запаздывал.
Первым встревожился Шустрик. Он оставил друзей и подошел к выходу.
Коляска во дворе стояла пустая. Шустрик даже не поверил сначала собственным глазам, но они не обманывали: коляска была, чародея не было.
Подбежали к выходу и друзья.
– Сбежал! – воскликнул Полосатик. – Морочил, морочил нам голову и сбежал!
– Далеко он уйти не мог, будем искать! – мрачно сказал Шустрик.
На дороге чародея не было. Ни там, откуда они прибыли, ни там, куда направлялись.
Расстроенные данюшки с горя решили осмотреть зады трактира. Не мог же чародей раствориться в воздухе?
Хотя почему не мог? Он же чародей…
На задах тоже было пусто, но зато обнаружилась тропка, вьющаяся между кустов. Кинувшись по ней, данюшки скоро спустились с холма и увидели, как впереди них спешит-семенит чародей, одной рукой поддерживая, чтобы не запнуться, край своей длинной хламиды, другой зажимая под мышкой Сюселинду. Жожик привычно подпрыгивал на чародейском плече.
Прячась за кустами, данюшки обогнали чародея, а потом, загораживая путь, резко выскочили на тропу перед ним.
– Волшебников бить нельзя! – взвизгнул чародей, увидев их лица. – Я Королеве пожалуюсь! Не подходите!!!
– Пора ехать… – сумрачно сказал Полосатик.
Чародей развернулся и послушно засеменил обратно, изредка поглядывая через плечо.
Данюшки шли за ним молча. Молча смотрели, как он забирается в свое кресло. Молча впряглись и молча повезли.
Зубчатые башенки Ньямагола приближались.
Когда данюшки, наконец, достигли города, они даже не обрадовались: до того устали. Глядя под ноги, они катили коляску чародея по улицам, не замечая ничего, в равнодушном оцепенении, когда усталые руки и ноги делают привычные движения раз за разом, пока есть хоть немного сил.
Весть о прибытии опередила коляску чародея, и навстречу бежали люди.
Друзья и не поняли, как это произошло, но вот они уже не волокут повозку, а идут по улице, увлекаемые множеством горожан, а навстречу им прямо в фартуке спешит запыхавшаяся Королева Ньяма и, всплескивая руками, плачет:
– Мальчики мои вернулись живые и здоровые! Слава Великому Торакатуму, слава Четырем Стихиям, слава Хранителям Дорог! Как же мы вас, голубчиков ждали! Как ждали!
Чародей, про которого в этой суматохе и думать забыли, не на шутку обиделся.