Гони из сердца месть
Шрифт:
— Вот и накаркал! — злобно бросил Гай.
— Накаркать, как ты выражаешься, можно только то, что тебя и без того ждет. Карканье приближает печальное событие, не более того.
— Но если ты, умник, считаешь, что это не Рамона, тогда кто?
— Спроси себя, кто больше всех на свете тебя не любит? Я могу сказать тебе одно: убивают физически или морально только из-за денег. Поэтому ищи того, кто заработает, причем крупно, если твой бизнес станет покойником. Ищи за этим чье-то жестокое сердце и очень изощренный ум.
Глава четырнадцатая
Когда в мальчике просыпается мужчина
Рамона давно опустила револьвер и изучала лицо Рика. Ну что ж, мужчины тоже становятся исполнителями чужой воли, полагая при этом, что исполняют свою собственную.
— Твоя сестра на самом деле похожа на меня? — спросила Рамона, как будто из всего, что рассказал Рик под дулом револьвера, это самое главное.
Внезапно Рик улыбнулся, выражение его глаз переменилось, они заблестели.
— Очень. Только…
— Только она моложе меня, ты это хочешь сказать?
Он покачал головой.
— Не в этом дело.
— А в чем же? — разгоревшееся не ко времени любопытство подзуживало Рамону. Она сама не понимала, зачем ей это знать.
— Она… по-другому относится к мужчинам. — Рик смело посмотрел Рамоне в лицо.
Она прищурилась.
— А они достойны другого отношения?
— Рамона, ты… ты мне нравишься… — начал Рик. — Мы могли бы с тобой… поладить.
Она открыла рот, собираясь что-то сказать, потом передумала и неожиданно расхохоталась.
— Малыш, о чем ты?
Поладить! Да он почти ровесник ее сына. Рамона перестала смеяться, но улыбка осталась на ее лице. Конечно, двадцать с небольшим — наивысшая точка гиперсексуальности мужчины. Интересно, он сам-то знает об этом? Или только чувствует?
Она вспомнила, каким потрясением для нее стало открытие, когда в Патрике начал просыпаться мужчина. Это произошло очень рано, мальчику исполнилось всего тринадцать. Она заметила перемены по его простыне и в ужасе позвонила Гаю, попросила поскорее приехать домой, им надо поговорить о кое-чем важном.
Гай примчался немедленно, бросив все дела в офисе.
— Что случилось, дорогая?! — Его глаза беспокойно шарили по лицу жены. — Ты беременна?
Рамона засмеялась.
— О нет. Боюсь, это будет кто-то другой, причем скоро.
— А я-то обрадовался, думал, ты.
Рамона чувствовала, что в давней шутке мужа заключен тайный смысл. Он всегда хотел не меньше четверых детей и говорил ей об этом перед свадьбой. Она не имела ничего против. Но природа распорядилась по-своему, Рамона не настаивала. Как не наставил и Гай, уверяя жену, что для него самое главное существо на этом свете — она.
— Тогда на что ты намекаешь? — Он вскинул свои темные, идеального рисунка брови. — Кто это собирается…
— Пока никто. Но наш Патрик развивается… слишком бурно.
— Ты застукала его в ванной? — Лицо Гая расплылось в озорной мальчишеской ухмылке.
— Пока нет. А ты?
— Нет, но я догадываюсь, чем он занимается. Должен тебе сказать, не вижу ничего страшного. Я не буду его пугать, что у него что-нибудь отсохнет… — Он засмеялся. — Опираясь на собственный опыт…
— Ну-ну-ну? Расскажи скорее…
— Ах ты еще не знаешь, в какой сфере у меня опыт? Не поняла до сих пор?
— Как же — не поняла! В винном деле.
— В не винном тоже. — Гай вплотную подошел к ней и прижался всем телом.
Изящное тело Рамоны слилось с его точеным телом. Для мужчины Гай был не слишком высок, но сложен прекрасно. Самый настоящий француз — узкобедрый, с тонкой талией и с широкими плечами. Тренированный торс, развитые мышцы живота — все настолько совершенно, что он мог бы рекламировать мужское белье, шутила Рамона.
Она замерла, прислушиваясь к тому, что происходит внутри нее. Рамона любила эти мгновения, когда глубоко, словно в жерле вулкана, начинает плавиться лава, она движется, становясь все горячее, готовясь к взрыву. Ее сердце забилось, Рамона тихо застонала и подняла голову. Гай уперся ей подбородком в макушку, а она прижалась носом к его груди. Она слышала, как колотится сердце Гая, чувствовала, как его руки прижимают ее ягодицы все теснее… Гай начал медленно двигаться, словно примеряясь.
— Ох, — выдохнула Рамона, — но…
— Патрик вернется из школы только вечером, я знаю, — прошептал он ей в ухо, потом его язык нырнул туда.
Колени Рамоны подкосились, но Гай был готов к ее реакции. Он знал ее всю и всякий раз находил что-то новое…
— Но я ведь хотела тебе рассказать…
— Я знаю. О поллюциях… Наш сын — это наши гены, Рамона. Он будет моей копией. Я все про него знаю.
— Так что же, я не участвовала в создании нашего сокровища? — прошептала она, пытаясь отстраниться от Гая на секунду и посмотреть в его самодовольное лицо.
— Тсс… Еще как. Сейчас я тебе покажу, как это было…
Он дернул вниз язычок «молнии» на голубых джинсах Рамоны и приспустил их. Крошечные трусики не сопротивляясь пали под натиском уверенных пальцев. Потом Гай дернул «молнию» на своих слаксах, пуговицы на белых «боксерах» поддались с трудом, напрягшиеся на давно готовой плоти.
— Не снимай их, — прошептала Рамона.
— Ни за что, — со смехом пообещал Гай, поворачивая ее спиной к себе. — Я знаю, как ты любишь.
Со стоном Рамона наклонилась вперед, светлые волосы упали на лицо. Гай положил ей руки на груди и стиснул. Талия Рамоны напряглась, ягодицы окаменели. Он смотрел на них, и они казались ему мраморными. У сестры в домашней галерее есть несколько скульптур из мрамора — любовники в страстной схватке. Одна из них точно такая. Гай закрыл глаза, направляя плоть туда, где ее ждали. Они оба не любили то, что называется прелюдией. Они загорались мгновенно, без всякой подготовки, стоило им прикоснуться друг к другу…