Гонимые и неизгнанные
Шрифт:
А с 20-х чисел мая Павел Сергеевич снова в подмосковном имении Н.Д. Фонвизиной Марьине - состоялась её свадьба с И.И. Пущиным, и он, ближайший друг обоих, не мог не присутствовать на непышных их торжествах.
Н.Д. и И.И. Пущиным
22 июня 1857 года
Уже давно ждала нас начатая без нас работа около церкви. Две с лишком недели моего отсутствия многое там затруднили, но по приезде кой-как опять пошло как должно - и мастеровые обобрали меня как липку. Только и делал, что вытаскивал рубли за рублями.
Мне теперь трудно куда-нибудь отлучиться, потому не видался и с Нарышкиными. Сестра, ездивши за покупками в Тулу, на денек и к ним завернула.
Лизавета
И.И. Пущину
24 июня 1857 года
Слава Господу, что твое выздоровление подвигается. Желаю, чтобы ты наконец сказал мне, что совсем выздоровел. Сестра то же велит передать тебе, приветствуя и тебя и Наталью Дмитриевну. Умно ты вздумал отложить поездку в Киев. Конечно, есть разница в климате, но не так резко, как думают. Ведь я живал и там, тамошняя зима, по мне, хуже ещё нашей, т. е. сырее. А только лето лучше, и то не всегда. До отъезда из Москвы я все-таки бы желал, чтобы ты познакомился с гомеопатом Штрубом. Это устроится через Константина Оболенского.
В хронических случаях я решительно допускаю одну гомеопатию или ничего, а в острых припадках, положим и происходящих от хронических причин, пусть помогают и аллопаты. Только долговременными микстурами, пилюлями и порошками не хотел бы, чтоб кормили не только моих милых друзей, но и врагов, хотя, благодарение Богу, я их не имею.
И.И. Пущину
25 июля 1857 года
Собралась к моему рожденью, т. е. к 15 июля, вся наша семья.
Очень рад, что Марьино тебе полюбилось. Надеюсь, что и деревенский воздух тебе будет на пользу. Жаль только, что до сих пор стоит сибирское, или, лучше сказать, тобольское лето. Дождь дождем так и погоняет. Авось другая половина будет лучше. Я думаю, что тебе приятно и отдохнуть от беспрестанных разнородных посещений, которые не давали собраться и самому с собою и побеседовать на досуге с заветным другом. До сих пор хоть и в гостеприимном доме, но вы все-таки жили как на станции. Теперь, по крайней мере, в своем гнезде. И если кто и заглянет к вам в Марьино, то это люди более или менее близкие. Праздношататели не поедут же за 50 верст с ежедневными посещениями.
Нарышкины к вам собираются в конце августа, когда будут на пути за границу. Приехал бы и я в это время, да нельзя надолго оставлять Николая, а 20-го сентября надо непременно быть в Рязани на межевании.
Брат Николай ужасно встревожился у Нарышкиных, когда как-то сказали, что ты нездоров. Допрашивал чем и написал к тебе целое послание с советами, которое оставил у Нарышкиных для пересылки к тебе. Редко при ком так выражается: я, говорит, этого человека люблю и уважаю и верю, как самому себе. Твое слово о доставлении куда следует из Ялуторовска его более всего уверило. При встрече надобно будет сказать.
Со времени нашего отъезда вся география пошла вверх дном. И города и селения переставляются - является призрак городов, где их совсем не было. Так он говорит теперь о Туле, которая при возвращении нашем от Нарышкиных теперь была в виду как на ладони.
Брака вашего он уже, конечно, не допустит, потому что Михайла Александрович полагается в живых. А хорошо бы, если бы вы, друзья мои сердечные, к нам явились, вдвойне бы это порадовало. Кроме свидания, это было бы ручательством, что ты, наконец, опять можешь двигаться свободно.
У Нарышкиных случайно встретились мы с Бриггеном, который из Тулы приезжал к нему
От Свистунова и Оболенского давно не имею ни строчки. Хотелось бы к ним съездить. Да трудно это уладить. Оставлять брата все ещё неразрешимая задача, и, наконец, строение церкви, не двигающейся при моих отлучках, все это вместе держит, как на привязи, а хотелось бы обнять и этих добрых друзей.
И.И. Пущину
7 сентября 1857 года
20-го числа получаю коротенькую записочку от Нарышкина. Он пишет, что у него гостят Свистунов и Евгений и 22 будут ко мне и он с ними. Посещение своим чередом, а обнять ранее двумя днями добрых друзей не мешало. Я сел в свою таратайку вроде тобольской и отправился к Нарышкину. Застал одного Свистунова, потому что Евгений должен был съездить верст за 70 в деревню сестры своей. Полтора сутки провели, разумеется, приятно, и 22 отправились все в Тулу, где должны были съехаться в "Царском селе" (гостиница) с Евгением. Нас провожала и добрая Елисавета Петровна. Тут вместе пообедали и выпили бутылку шипучего. К концу обеда явился и Евгений, который раскупорил ещё другую бутылку. Часа в четыре после обеда, мы четверо, и с нами Улинька, поехали к нам, а Елисавета Петровна домой. У нас добрые друзья пропировали два дня и две ночи. Потому что 24 Свистунов и Евгений в три часа ночи отправились в Калугу, поспешая к именинам сестры Евгения, а Нарышкин с Улинькой на другой день к себе.
Мы с братом Александром думаем выехать не позже 12 числа прямо на Рязань. Нарышкины собирались быть у вас около 25 сентября, уезжая за границу. Они просили и меня постараться, чтобы быть у вас в то же время. Может быть, и Свистунов с Евгением тогда же явятся. Так, по крайней мере, предполагалось. Надо только, чтобы ты, друг любезный, встретил нас молодцом. Вот тебе наши планы, если Господь благословит и сохранит нас здоровыми. С грустью прочел твои строки о кончине Ивана Дмитриевича1. Желал бы знать подробности этого великого для его личности перехода. Был ли тут его добрый сын и невестка?
П.Н. Свистунову
2 ноября 1857 года
В начале сентября мы с братом отправились в Рязань для межевания и по пути заехали к моему старому сослуживцу и однофамильцу Ивану Алексеевичу Пушкину. Он, разумеется, встретил нас с таким же радушием, с каким принял меня зимою в Москве. Пробыв у него двое суток, мы отправились прямо в Рязань, где по необходимости должны были пробыть в разных хлопотах более месяца.
Два раза жили в плохой избе у нашего крестьянина в 12 верстах от Рязани за Окою, в деревне, которую братья мне отдали, разумеется, вместе с Николаем. Тут пришлось мне вспомнить старину и самому походить с астролябием, чтобы привести в ясность нашу луговую по берегу Оки дачу. Оказалось, что мы рисковали потерять из 80 до 45 десятин заливного луга. Теперь это дело хотя ещё не совсем, но приуготовительными мерами направилось в нашу пользу.
В Рязани я познакомился с губернским предводителем, который женат на родной сестре жены Михайлы Ивановича Пущина. Это зарайский помещик Селиванов. Я любовался этим добросовестным, дельным и умным человеком.
И вообще мне показалось, в Рязани все служебные лица лучше, нежели в других местах. Где ни случилось толкнуться в судебные места, все довольно скоро и непритязательно было исполнено. Сама местность рязанская мне понравилась. Город весь разбросан на гористой местности, и между домами везде рисуется зелень от деревьев.