Гонители
Шрифт:
– Нельзя нам бежать, Алджу.
– Почему?
– Почему, почему… Я вынужден был дать клятву. Может быть, она и не имеет силы, но лучше ее не нарушать.
– Тогда позволь уйти мне.
– Тебе тоже нельзя. Ты исчезнешь, все сразу поймут – побежал предупредить зятя. У нас отберут стада и людей, оставят нагими. Могут и жизни лишить. Наши же соплеменники… Я свое прожил, Алджу, но помирать позорной смертью и мне не хочется. Да и о тебе я должен подумать.
Он привалился спиной к колесу, вытянул больные ноги, принялся растирать колени, охая
Алджу травинкой гонял по земле зеленовато-черного жука. К повозке подошла лошадь, почесала морду о войлок крыши. Алджу пугнул ее, бросил травинку.
– Отец, мы должны предупредить Тэмуджина.
– Нельзя. Я дал клятву.
– Но я не давал никакой клятвы! У меня есть ловкий нукер. Он пройдет там, где и сытая змея не проползет.
– Ты мне ничего не говори. Зачем мне знать, что и как сделаешь? Лучше разведи огонь, принесем жертву духам, пусть они уберегут и меня, и тебя, и весь наш род. Потом поступай как знаешь.
– Ты боишься, отец?
– Такого еще никогда не бывало. Помоги, небо, пережить лихое время!
Загремели барабаны. Под их торжественный рокот по стану поехал гурхан Джамуха. Белый конь приплясывал под ним, рвал поводья. С плеч Джамухи широкими складками ниспадала огненно-красная накидка. Юные звонкоголосые воины выкрикивали приглашение гурхана отведать его вина и кумыса.
Глава 12
Вниз по Керулену на восход солнца быстро двигались тысячи воинов.
Сухая земля гудела под копытами, как шаманский бубен. Колыхались хвосты тугов нойонов сотен и нойонов племен, покачивались копья. Далеко впереди и слева, справа рыскали дозоры на быстроногих конях. Черным потоком, неудержимым, неостановимым, катилось по долине Керулена войско Ван-хана и хана Тэмуджина.
В простой одежде, с коротким мечом на широком поясе, неотличимый от воинов, хан Тэмуджин то мчался в голову войска, то скакал в хвосте, его глаза все видели, все замечали. Усталых подбадривал, ленивых подгонял суровым окриком, а то и плетью. К нему подлетали туаджи и, почтительно выслушав повеление, уносились передавать его нойонам. Хан Тэмуджин крепко держал в руках поводья, и войско было послушно ему, как хорошо объезженный конь.
У него была и еще одна забота – Ван-хан. Кэрэиты были уже на пути в свои кочевья, когда хан Тэмуджин получил весть о сговоре нойонов племен и возведении Джамухи в гурханы. Едва выслушав посланца брата Борте, он вскочил на коня и поскакал догонять кэрэитов. Ван-хан остановил войско, созвал в своей юрте совет нойонов. Ничего хорошего это Тэмуджину не сулило. Нойоны были озлоблены на него за то, что не отдал им на разграбление курени тайчиутов, недовольны Ван-ханом, легко уступившим свою часть олджи – добычи. Но все оказалось даже хуже, чем он думал. Из того, как они восприняли весть об избрании Джамухи гурханом, он понял, что тут полно тайных доброжелателей анды. Прыщавый, желчный Арин-тайчжи что-то прошептал на ухо Нилха-Сангуну и Эльхутуру, громко спросил:
– Мы собрались подсечь поджилки скакуну за то, что на скачках опередил других?
– Хан Тэмуджин чего-то испугался. А чего – я понять не в силах, рассудительно заговорил Эльхутур. – Нойоны племен вольны поступать как им хочется. Они захотели видеть над собой достойного – избрали Джамуху-сэчена. Могли бы поставить над собой и нашего Ван-хана, и тебя, хан Тэмуджин…
– Могли бы, но не пожелали? Ты это хотел сказать? – Тэмуджин положил на колени подрагивающие руки, начал пригибать пальцы – раз, два, три…
– Я не о том, – возразил Эльхутур, но так, словно хотел подтвердить: правильно, это и хотел сказать.
– И я не о том, – едва сдерживая раздражение, сказал Тэмуджин. Пусть нойоны ставят над собой кого угодно! – Ему противно было хитрить, но что делать? – Суть не в том, что им захотелось иметь своего гурхана. И не в том, что гурханом стал мой анда Джамуха. – Конечно, для него имело значение – огромное! – и то, и другое. – Суть в том, что под тугом анды Джамухи наши зложелатели идут на нас. Ты это, Эльхутур, понять не в силах.
– Может быть, идут, а может быть, и нет, – сказал Нилха-Сангун. Почему мы должны верить какому-то перебежчику?
– Другому перебежчику ты почему-то поверил сразу. Меня это до сих пор удивляет.
– Не часто ли напоминаешь о прошлом? – спросил Ван-хан.
Слушая спор, хан шевелил блеклыми старческими губами, будто повторял слова говорившего или творил молитву, и было видно, что речи нойонов и Тэмуджина ему одинаково не по душе, что он смятенно ищет что-то одному ему известное и никак не может найти. Почтительно, но с обидой в голосе Тэмуджин сказал Ван-хану:
– Я не хочу быть похожим на человека, который каждый день у порога своей юрты спотыкается об один и тот же камень. Еще не зажили старые ссадины, а мы можем получить новые или поломать ноги. Как же мне не напоминать о прошлом, хан-отец? Камень лежит у порога. Его надо или убрать или поставить юрту в другом месте.
Ван-хан провел ладонью по задумчивому, печальному лицу.
– Устал я. Сколько можно! Даже железо, если его сгибать и разгибать в одном месте, ломается… Все чего-то хотят от меня, чего-то требуют…
– Хан-отец, я ничего от тебя не хочу, тем более не требую. Как бы я посмел! Все, что у меня есть, я получил с твоей помощью. Мое сердце переполнено сыновней благодарностью… Хан-отец, я только хотел предупредить тебя. А уж ты поступай по своему разумению. Я, конечно, буду защищать свой улус. Возможно, даже скорее всего, погибну. И, умирая, буду жалеть об одном – уже не смогу никогда, ничем помочь моему хану-отцу, отплатить за его великую доброту.
Его слова растрогали старого хана.
– Зачем так говоришь? Могу ли оставить тебя одного в это трудное время! Судьба нас связала навеки. Но Джамуха…