Гонка на выживание
Шрифт:
– Нет! – Его трясет так сильно, словно у него в заднице тот самый электрический кабель, с которого я снял Сятю. – Нет!
– Давай, – повторяю я.
Ужас перед неизбежным придает Скальпелю сил, он набрасывается на меня с кулаками, напрочь игнорируя направленный на него стол бластера. Может, надеется, что я случайно пристрелю его? В результате короткой потасовки мы с ним дружно летим в провал. Скальпель оказывается снизу, сильно прикладывается затылком об пол и затихает. Проверяю его пульс. Он жив, это хорошо. И что без сознания, хорошо. Конечно, теперь мне придется тащить его на себе, но… Боюсь, что добровольно он туда не пойдет, а у меня нет такого дара убеждать, как у Лонга.
Несколько мгновений сижу и тупо пялюсь в пространство,
Оставляю Скальпеля на полу в двух шагах от кромки воды, замечаю, как по ее поверхности пробегает едва уловимая рябь, и поспешно ретируюсь к вышке с трамплином. Забираюсь на верхнюю площадку и смотрю вниз. Скальпель начинает шевелиться, приходя в себя. Садится, очумело трясет головой, оглядывается, издает сдавленный крик ужаса и пытается вскочить на ноги.
А вода уже успела почуять присутствие добычи – первые осторожные язычки выбрались из бассейна и веселыми ручейками подбираются к Скальпелю. Он орет благим матом, вскакивает и делает рывок к выходу. Но вода оказывается быстрее – прозрачный хищный плащ окутывает спину и ноги Скальпеля, и он падает, словно подкошенный. То, что происходит дальше, заставляет меня окаменеть от ужаса. Вода словно переваривает человека живьем. Я слышу его истошные вопли, вижу, как слоями сползает кожа, обнажая окровавленную плоть и неестественно белые кости. Вскоре вода теряет прозрачность, приобретая насыщенный красный цвет, скрывая Скальпеля от моих глаз. Теперь я вижу только кипение кровавой воды на том месте, где был он. Вопли сменяются хрипом и бульканьем. А потом воцаряется тишина, и вода постепенно приобретает привычную прозрачность.
От человека остается только мокрая, слипшаяся в бурый комок одежда, обувь и всякая мелочь вроде браслета коммуникатора, а тело исчезает, в буквальном смысле растворяется в этой чудовищной воде. Она «удовлетворенно вздыхает» – вспухает невысоким фонтанчиком, и вновь «поводит носом» – распадается на быстрые ручейки, выискивая новую добычу – меня.
Что ж, я не заставлю хищницу долго ждать – сам спущусь к ней. Вернее, спрыгну – прямо в бассейн.
Чувствую, как холодный пот скользит по спине вдоль лопаток, но делаю шаг вперед – к трамплину. Мне страшно так, что сводит мускулы, но я должен совершить этот прыжок. Должен определиться, кто же я такой. Раз и навсегда определиться. Если я маоли, вода не причинит мне вреда, а если обычный человек, то разделю участь Скальпеля.
Шаг… Один-единственный шаг отделяет меня от истины… И я сейчас сделаю его…
– Остановись! – врывается в мое сознание голос-мысль. – Ты совершаешь ошибку!
Я замираю на одной ноге, а потом недоверчиво спрашиваю:
– Григ? Это ты? Ты жив?
– Да. Пока у меня есть возможность поддерживать с тобой контакт, давай поговорим. Отойди подальше от трамплина, сядь и слушай внимательно, у нас с тобой очень мало времени.
Сажусь на пол в углу площадки.
– Я слушаю, Григ.
– Вначале о том, что происходит… Начну с чипов в твоей голове… Первые два тебе поставили около полугода назад…
– Полгода назад?! Первые два?! Так сколько же их было всего?! – Я потрясен, и это еще мягко сказано.
– Всего четыре. Но если ты будешь перебивать меня, то я не успею рассказать тебе главного, – ворчит Григ.
– Но ты ничего не путаешь? Ты уверен в том, что говоришь?
– Да. Мне показывали запись с теми операциями, и вообще, держат в курсе всех событий. К тому же на стене моей камеры висит экран визора, и уже полгода без перерыва мне транслируют «реалити-шоу» с твоим участием. И днем и ночью, транслируют. Так что, уж извини, но я видел и знаю абсолютно все, что с тобой происходило за последние шесть месяцев.
– Но зачем им это?! – вырывается у меня. Впрочем, я и сам знаю ответ. Это очередной способ психологического давления на Грига. Дескать, мы узнаем все и без твоего согласия, но при твоем непосредственном участии. А ты станешь предателем поневоле и сможешь потом пустить себе пулю в лоб. В общем, что-то в этом роде.
– Да, – соглашается Григ, – что-то в этом роде… Но вернемся к происходящему. План тех, кого ты называешь Игроками, был прост – передать мою память другому маоли и ломать уже его. Но вся проблема заключалась в том, что маоли может «поменяться душой» или, говоря по-простому, передать свою память не первому попавшемуся маоли, а лишь близкому к нему по духу, по характеру, по пристрастиям. Игроки перебрали несколько кандидатов, но обмен так и не состоялся – всех близких мне по духу маоли они сами же планомерно уничтожали в течение двадцати лет, а те, кто остался… В общем, они не подходили. План Игроков зашел в тупик, но им помог случай – они увидели по визору вас с Мартином. Вначале их заинтересовал не ты, а Мартин, его внешняя схожесть со Стином. Они решили, что Мартин – дальний родственник Стина, так называемый «спящий» маоли, то есть тот, в ком есть неактивированный, скрытый ген.
Григ перехватывает мой невысказанный вопрос и поясняет:
– Подобный ген есть у всех уроженцев Лагуты и их потомков, даже если эти потомки родились не на Лагуте. Бывало, что уроженец Лагуты переезжал на другую планету, женился там и производил на свет детей. И такой ребенок всегда имел скрытый ген маоли, но чтобы он проявился, был необходим Исток.
– Но родители Мартина не с Лагуты. Они уроженцы Таруны, – возражаю я.
– Да. К такому же выводу пришли и Игроки: Мартин не имеет к маоли никакого отношения. В отличие от тебя.
Григ делает паузу и мрачно продолжает:
– Уж не знаю, как Игрокам пришло в голову проверить тебя. На всякий случай, наверное. За компанию с Мартином. Но результат превзошел их ожидания. Твой отец оказался уроженцем Лагуты, но не совершал прыжок в Исток. Он предпочел остаться обычным человеком, не становясь маоли. Возможно, он просто не верил в Исток, считал это чушью, бредом. К сожалению, среди жителей Лагуты многие думали именно так… Короче, твой отец был весьма неплохим археологом. Ему предложили работу на Земле-3. Там он познакомился с твоей матерью. Они поженились, а потом появился ты… Твой отец, хотел он того или нет, передал тебе неактивированный ген маоли. А потом твои родители погибли при раскопках, и это произошло до того, как у тебя наступил возраст прыжка. Не знаю, собирались ли родители рассказывать тебе правду или хотели, чтобы ты, как и они, оставался обычным человеком… Впрочем, сейчас это уже не важно. Важно лишь то, что ты идеально подходил для того, чтобы я мог «отдать тебе свою душу». Но здесь была проблема – ты так и не стал маоли и вряд ли смог бы им стать, ведь Исток был уничтожен вместе с Лагутой. И тогда было решено внедрить тебе чип… Это произошло, как я уже говорил, почти полгода назад, и ты наверняка не помнишь об этом.
– Не помню.
– Тебя похитили спящего ночью из дома, – продолжает Григ, – доставили в одну из секретных клиник и поставили первый чип.
– Подчинения? – неуверенно уточняю я.
– Разумеется, нет. Тебе поставили что-то вроде электронной имитации прыжка к Истоку. С помощью этого чипа в тебе надеялись активировать ген маоли. А дальше Игроки заменили врача «Отвязных Стрельцов», внедрив на его место своего человека. Тот обследовал тебя под видом стандартной проверки, и сообщил, что все в порядке – под воздействием чипа ты стал маоли. Правда, сам чип тут же вышел из строя, но это уже не имело значения. На следующий день тебя снова похитили и поставили второй чип – нечто вроде приемника, а передатчиком являлся я. Вернее, моя память.