Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)

Таманцев Андрей

Генералы закурили и тесно сошлись у телевизора.

– - Ну а теперь основной вопрос, -- тихо сказал Курцевский -- Надо постараться, чтобы он подписал постановление правительства и лицензию на экспорт. Без его подписи вся наша затея -- хренотень.

– - Да, задачка, -- кивнул один из генералов.
– - Говорят, там, в Барвихе, три стола и два сейфа бумагами завалены -- ждут подписи.

– - Это, конечно, скверно, -- еще больше понизив голос, заметил Курцевский, -- такая затяжка времени. Тут главное, чтобы кто-то сумел нашу бумажку подсунуть в нужный момент. Он теперь и не такое подмахивает.

– - Допустим, -- кивнул третий генерал.
– -

Только кто мог бы это сделать?

~ Я знаю кто, -- сказал Курцевский.
– - Имена ни к чему. Но я попрошу -и он сделает.

– - Когда?
– - спросил один из генералов.
– - Время не ждет.

– - Думаю, в течение месяца, -- уверенно тряхнул головой Владлен Иванович.
– - Если, конечно, не приключится чего-нибудь... чрезвычайного. Бушенко, ты нашел людей, которые нам нужны?

– - На них вышел Нефедов.

– - Что это за кадры? Сколько их?

– - Шестеро. Бывший спецназ. Головорезы.

– - Проверить всех, каждого, глубокий рентген! Чтобы за ними все было чисто и в случае чего на нас никто не вышел. Головой отвечаешь...
– - понизил голос Курцевский, и генералу Бушенко стало не по себе под его взглядом.
– Приглядывать. На проверку -- два месяца. Все должно оборваться на них. И с концами.

Посовещавшись еще несколько минут, они, вернув лицам прежнее выражение, возвратились к столу, и снова зазвучали скорбные речи и воспоминания о безвременно ушедшем товарище. Они были уверены, что теперь можно быть совершенно спокойными. Возможно, именно потому ни Владлен Иванович Курцевский, ни его коллеги-сослуживцы так и не заметили особого выражения в глазах Евгения Сидорчука и его быстрых взглядов, которые тот время от времени бросал на них.

Генералы не могли знать того, что знал этот ладный майор.

А знал он вот что.

* * *

Примерно за месяц до случившегося воскресным январским утром Сидорчук-старший растолкал сына и заставил ни свет ни заря вылезти из теплой постели.

– - Одевайся, -- приказал он.
– - Пойдем выгуляем нашего зверя.

И было в голосе отца нечто такое, что заставило Евгения безмолвно повиноваться.

Надев теплые куртки и спортивные шапочки, с огромной кавказской овчаркой на поводке они вышли из своего дома и медленно пошли по чистому снегу, по пустынному еще переулку.

– - Значит, так, сынок, -- после долгого молчания наконец выговорил генерал.
– - Поверь мне: я бы хотел, чтобы этого разговора между нами никогда не было. Однако он неизбежен.

– - Ты о чем, папа?
– - Евгений обратил к нему свое румяное, свежее лицо.

– - Слушай внимательно и не перебивай. Чтобы объяснить все, потребовалось бы слишком много времени. Его у меня уже нет.

– - Ты что, папа... заболел?

– - Сказано -- не перебивай. Не заболел. Хуже, гораздо хуже... Ты же знаешь, что говорят, что шепчут обо мне все эти профурсетки... Ты знаешь, как мы живем, понимаешь, почему так... И пожалуйста, никаких вопросов.

– - Но-о...
– - снова не выдержал Евгений.
– - По-моему, так, как мы, живут все люди нашего круга.

И он назвал несколько фамилий известных военачальников, чьи имена последние несколько лет взяли за правило трепать разные газетенки, что в этом самом "их кругу" принято было называть "шельмованием армии".

– -Да, живут... живут...
– - согласился Сидорчук.
– - Короче, так. Как обычно в таких случаях говорится, я здорово запутался, Евгений. Посвящать тебя в детали незачем. Одно тебе должно быть понятно -- мои мотивы. Да,

мне, простому рабочему парню, слесарюге из Коломны, всю жизнь хотелось вырваться из нищеты, подняться, достичь, добраться... Хотелось доказать, что я сам, моя жена и мои дети не прокляты от рождения лишь потому, что я вырос в бараке. Что и они будут жить не хуже директора нашего завода и всякой райкомовской шелупони. И я добился всего. На это ушло тридцать лет. Вы с матерью и сестрой обеспечены всем. Тебе открыт путь, так что я могу быть спокоен.

– - Да что случилось, папа?

– - Сказано тебе -- запутался. Я наделал много такого, что делать было нельзя, никогда. Путь назад мне отрезали. Меня взяли за горло и держат крепко. Суки газетчики называют это нашей круговой порукой. Чего мудрить, так оно и есть... Вырваться они мне не дадут. Я сам загнал себя в этот загон, куда в любой момент могут прийти и заколоть меня как свинью.

– - Отец... Ты что?! Это так серьезно?

– - Серьезней не бывает. А теперь они затеяли такое... Ну там... с "Армадой". В общем, так: пока силы есть, я буду держаться до последнего. Я не баба, не тряпка. Дать себя сожрать -- нет уж, хрен вам! Короче говоря, если вдруг окажется, что генерал Сидорчук ушел из жизни каким-то странным, непонятным образом, ну... выпал из окна, попал в автокатастрофу, покончил жизнь самоубийством...

– - Что ты говоришь, пап?

– - Молчать, майор! Слушай внимательно и запоминай. Всех вас тогда возьмут под особый надзор. Дома все перероют, вы и не заметите. Бумаги, документы -- якобы по соображениям секретности -- изымут и увезут. Впрочем, дома у меня и нет ничего. Если это случится, твои действия в первые же минуты -- именно в первые, сразу!
– - иначе потом будет поздно. Где бы ни был -- хватаешь такси, а лучше левака и летишь в почтовое отделение номер сто пятьдесят. Адрес: Четвертый проезд Подбельского, дом четыре. Там на твое имя будет конверт до востребования, большой, в полный лист. В нем, внутри, пакет. Этот пакет ты должен будешь немедленно передать в ФСБ, прямо в руки -- слышишь, только в руки и только лично!
– - полковнику Макарычеву. Его внутренний телефон -- семнадцать-пятьдесят. Приказ понятен?

– - А что в этом... пакете?

– - Там все. Документы, счета и мое личное письмо на имя зам председателя ФСБ Касьянова.

– - Я имею право их прочитать? Генерал Сидорчук задумался, потом глухо сказал.

– -Что ж, имеешь. Только у тебя уже не будет времени.

– - Но погоди!
– - воскликнул Евгений.
– - Погоди, отец! Почему ты не можешь просто сам пойти к этому Макарычеву, встретиться с Касьяновым, зачем... так?..

– - Потому что так, и только так!
– - отрезал отец.
– - Потому что иначе -- следствие, трибунал, позор, гибель всем. Вы останетесь ни с чем, а меня все равно уничтожат. Возможно, для верности и вас всех. А так моя внезапная трагическая смерть все спишет, всему подведет черту. Семью не тронут. Вы им будете уже не нужны.

– - Слушай, папка, -- в отчаянии вскрикнул Евгений, -- ну неужели нет спасения?

– - Для меня спасения нет! Я знаю, как это у нас делается, -- пощады не бывает. А ты обязан спасти мать и сестру. Я оставляю их на тебя. Клянись, что сделаешь все!

– - Клянусь, -- тихо сказал Евгений. Огромный пес, угрожающе поглядывая по сторонам, неспешно бежал впереди, натягивая толстую цепь.

– - Вот и я на цепи, -- после долгого молчания сказал генерал Сидорчук.
– - Хотел счастья, дурак, а попал на цепь. Ну давай, что ли?