Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
– - Да нет, -- вздохнул Стенин.
– - У. нас тут кое-что изменилось. Повезут уже не ваши.
Все это было странно, и Роберт Николаевич, набравшись духу, решил позвонить Клокову. Но не успел он поднести руку к трубке, как своим особым сигналом басовито загудел телефон правительственной связи, еще с советским гербом на диске. Это был Клоков.
Поздоровавшись, он попросил генерального конструктора, отложив все дела, срочно приехать к нему в Москву для очень важного разговора.
– - Просто удивительно!
– - воскликнул Стенин.
– - Своим звонком вы опередили меня буквально
– - Что-то мне голос ваш не нравится, Роберт Николаевич. Что случилось?
Стенин вкратце изложил ситуацию и причину своей непонятной тревоги.
– - Да бросьте вы!
– - засмеялся Герман Григорьевич.
– - Какая, в конце концов, разница? Чкаловская так Чкаловская. Груз под охраной. Военные теперь его фактические хозяева, пусть везут как хотят. А вы садитесь в машину и приезжайте.
День уже кончался, но срочный вызов одного из первых лиц в правительстве, по сути, был приказом, а после того разговора тет-а-тет в кабинете у Клокова -- и подавно. Хотел того Стенин или не хотел, в глубине души он прекрасно понимал: все, что пришло к нему, все, чем он обладал теперь, напрямую связано с тем разговором, когда, сумев не назвать кошку кошкой, они заключили с Клоковым тайный сепаратный договор, основным условием которого должна была стать его, Стенина, абсолютная преданность.
Быть обязанным, быть зависимым -- разумеется, радости в этом было мало. Но было и еще нечто, что сделало их с Клоковым не просто партнерами, союзниками и соратниками, но и... соучастниками. Их связывали теперь не только деловые отношения. Их связал Черемисин, его судьба низверженного патриарха, отправленного ими на покой.
Да, они не назвали тогда кошку кошкой, и тем не менее кошки скребли на душе у Стенина. Он не хотел чувствовать себя предателем, интриганом, но дело было сделано. Единственное, чем он пытался утешить и уговорить себя, -- это то, что их руками был исполнен закон жизни, непреложный закон диалектики.
* * *
Они завершали уже четвертый или пятый круг по реке на борту теплоходика "Москва-17", когда к ним в нижний салон спустился капитан.
– - Ну, как вы тут? Еще долго будете?
– - Можем доплатить, -- сказал Артист.
– - Я-то не возражаю, -- блеснул глазами капитан.
– - Ну что ж, алаверды, -- кивнул Пастух и протянул ему еще сотенную.
– - Ну так вот, -- сказал капитан, пряча купюру.
– - Я чего заглянул... Прошла радиограмма по всем судам. Менты досматривать будут на всех пристанях и дебаркадерах. Так что, если что... соображайте сами.
– - То-то ты мне сразу понравился, капитан, -- серьезно сказал Пастух.
– - Может, где-нибудь высадишь нас?
– - Не имею права. Категорически запрещено. Да и негде.
Он повернулся и пошел к трапу. Уже поднявшись на несколько ступенек, обернулся:
– - Ближайшая пристань -- Ленинские горы. Там народу будет навалом. Запущу к вам в салон... И потом, может, этих, фараонов, еще не будет?
– - Слушай, кэп, -- сказал Пастух, -- такие досмотры часто бывают?
– - Случается. Если тревога по всему городу. Когда большая облава, крутых ловят... Ну давайте, подходим. Сейчас швартовка
Все шестеро переглянулись. Ни слова не говоря, Пастух с усилием опустил стекло иллюминатора. В салон ворвался свежий речной воздух.
– - Жаль, -- сказал он, -- очень жаль. С этими словами он вытащил из-под полы куртки стальную черную коробочку сложенного автомата. Иван вытащил точно такую же коробочку, и через мгновение "ПП-95М" отправились на дно Москвы-реки. Вслед за ними полетели и две трофейные рации и пистолеты, полученные от Голубкова.
Пастух понюхал руки. От них исходил явный запах оружейной смазки и РЧС -- раствора чистки стволов.
– - Ну и запах!
– - хмыкнул Иван.
– - А вот с долларами что делать? У каждого по пачке. Ни документов, ни расписок, ни квитанций.
Теплоход медленно подходил к дебаркадеру. Муха перебежал к борту швартовки, глянул в иллюминатор.
– - Точно, менты! Усиленный наряд.
– - Ха!
– - вдруг вскрикнул Боцман.
– - Все бабки мне! Да живее!
– - С этими словами он извлек из внутреннего кармана большой, чуть не в пол-ладони, памятный медальон призера победителя гонок на выживание.
– - Авто выиграл? Выиграл. Загнал? Загнал. Как говорится, "моя вещь, хочу -- крашу". Вот и бабки. Награждение должны были по телеку показывать, в новостях спорта. А вот еще доказательство.
– - И на его жесткой ладони появилась цветная карточка "Поляроида" -- Боцман в белом костюме у своего "форда".
– - Такая тачка не тянет на шестьдесят штук, -- сказал Муха, -- сам знаешь.
– - А, ладно, обойдется.
Теплоход ткнулся бортом в причал, взревел и захлебнулся дизель. Послышались голоса, топот ног. Вполне возможно, вся эта ментовская катавасия была затеяна из-за них.
– - Надоела мне Москва, -- вдруг заявил Трубач.
– - На волю хочу, на простор.
– - Лучшее средство от всех депрессий -- вот такие трое суток, -усмехнулся Перегудов.
– - Все психозы как рукой снимет.
– - Ну что, пошли сдаваться?
– - сказал Пастух. Они стали подниматься друг за другом по трапу. Вышли на верхнюю палубу к ограждению фальшборта, легко, пружинисто, чуть снисходительно улыбаясь, сбежали по трапу на дебаркадер. Менты трясли всех подряд, мужчин и женщин, просматривая документы с подчеркнутой хмурой серьезностью.
Пастух, а за ним и остальные полезли в карманы, достали красные корочки общегражданских паспортов, а у кого были -- и заграничные. Артист вдруг замешкался, отстал, и это не прошло мимо внимания блюстителей порядка. Один из милиционеров шагнул к нему:
– - Ваши документы.
Семен растерянно смотрел то на товарищей, то на милиционеров. Он хлопал себя по бокам, рылся в карманах, пожимал плечами. Пастух чувствовал, что их уже профессионально взяли в незримое кольцо, отсекли от остальных. Он шагнул к Злотникову:
– - Ну что у тебя?
– - А фиг его знает!
– - нервно пожал плечами Семен.
– - Ни паспорта, ни черта... Видно, выронил где-то.
Один из милиционеров, видимо, старший в наряде, криво усмехнулся:
– - Знаем мы вас! Вечно вы то роняете, то теряете. Ты откуда? Из Грузии небось? Или армян?