Гонки на выживание (Солдаты удачи - 2)
Шрифт:
– - Значит, сваливаешь?
– - спросил Пастух.
– - Пойми, Серега, не потому что устал. Не потому что боюсь. И форму не утратил. Да и баксы на дороге не валяются...
– - Это уж что правда, то правда, -- вздохнул Боцман.
– - Но за кого драться-то? За кого воевать?
– - продолжил Семен.
– - Мне лично пока что не все равно, за что получать свои башли.
– - Слушай, -- сказал Муха, -- кончай политзанятие! Боцман прав -- есть спрос и есть предложение. Все!
– - Подыхать за этих откормленных боровов в галстуках?
– -
– - Чтоб играли нами, как оловянными солдатиками? Да пошли они! Я свои бабки уж как-нибудь сделаю! Хоть в телохранители пойду... Или спасателем в МЧС.
Сергей всмотрелся в лица товарищей и понял: то, что сумел сформулировать Артист, волновало и остальных.
– - Так, -- подвел он итог.
– - Стало быть, конец отряду?
– - Неужто сам-то не умотался?
– - повернулся к нему Трубач.
– - Есть маленько...
– - кивнул Сергей.
– - Мне двадцать семь, а душе -за полета. Мы ведь не блатные быки, не мясники.
– - Раньше отыграться хотелось, доказать всем штабным сукам, кто мы такие, -- вступил Боцман.
– - А теперь и я больше не хочу. Да и зачем?
– - все расписано, все поделено. По мне, так лучше на этих гонках бодаться, чем снова шмалять в кого попало. То ли сегодня сам пулю поймаешь, то ли завтра... Не так, что ли?
– - Короче -- отвоевались...
– - заключил Пастухов.
– - Что ж, видно, такой расклад. Только все равно жалко чего-то. Если бы нашлось действительно стоящее дело, я бы еще покувыркался. Но только вместе с вами.
– - Что тут говорить, -- пробасил Боцман.
– - Было бы дело -- ты, Серега, один бы не остался...
– - Короче -- амба!
– - Пастух швырнул в огонь толстую сухую ветку.
– Симпозиум закрывается. Давай, Ухов, бери дудку и дуй! А мы послушаем.
Уже смеркалось и вечерняя синяя мгла окружила их. Все больше звезд проступало в небе. И все ярче и ярче пылал весело пляшущий огонь костра.
Трубач бережно достал из чехла свой "Salmer". Пламя отражалось в сверкающем металле сакса, и казалось, будто Николай поднес к губам изогнутый всполох огня.
И странно, необычно прозвучал в вечернем лесу протяжный металлический голос саксофона. У него и правда был необыкновенный по силе и мягкости звук. И быть может, поэтому только теперь, в этот вечер, все они впервые поняли, каким талантом одарен их друг.
Это была всем знакомая, но словно блуждающая в лабиринте импровизации мелодия -- "Песня Сольвейг" Грига в сложнейшей джазовой обработке.
И вот кончилась мелодия, оборвалась. Они сидели и, ошеломленные, смотрели на него.
– - Нет, ну ты... дьявол!
– - пробормотал Артист.
– - Куда тебе воевать! Тебя беречь надо, как национальное достояние.
– - Идите вы!
– - махнул рукой Николай.
– - Это просто для вас... Слышь, Муха, плесни-ка мне сто капель!
Он играл им еще и еще. Потом, бережно отложив саксофон, присел на корточки у костра, разворошил, раздул пламя и неподвижно застыл,
Несмотря на прохладу и злющих комаров, друзья решили заночевать в лесу, и весь воскресный завтрашний день провести на природе, а беглеца-именинника сдать обратно на лечение следующим вечером.
Когда погасли последние угли в костре и Трубач в наступившем вечернем сумраке сыграл великий блюз "Джорджия в моем сердце", сыграл так, что всех мороз продрал по спине, когда, сморенные лесным кислородом, спиртом и разговорами, одни устроились на ночевку в "джипе", а другие -- в легких походных спальных мешках, Артист приблизил лицо к Пастухову и знаком поманил в сторону.
Ночь выдалась лунная, светлая, и березовый лес в зеленовато-голубых лунных лучах казался декорацией какого-то фантастического спектакля.
– - Слушай, Серега, -- вдруг шепотом заговорил Семен.
– - Только не думай, что я перебрал...
– - Да ты и не пил почти, -- удивился его словам Пастухов.
– - Слушай, командир, -- все так же тихо продолжал Артист.
– - Не могу понять, что со мной. Такое чувство, будто все время на нас кто-то смотрит. Сначала там, когда ехали, на шоссе. Потом вроде прошло. Решил -- почудилось. А как стало темнеть -- опять накатило. Я ж не псих. И потом, из головы не идет -- кто все-таки эти афишки нам прислал?
– - Мне тоже это здорово не понравилось, -- сказал Пастух.
– - Главное -непонятно, откуда ветер дует. Знаешь, может, я маху дал, что всех вас сюда в лес затащил... А откуда смотрят, как тебе кажется?
– - А вон оттуда, с той стороны. Вон из того примерно леска.
– - Артист указал на массив, темневший у горизонта за широким полем.
– - Да брось ты!
– - с облегчением засмеялся Пастух.
– - До него ж километра три!
– -Ладно, -- сказал Артист.
– - Ступай на боковую. А я все же встану в охранение.
– - Какое охранение? Ты, Семка, бди, да не перебди.
– - Не знаю...
– - откликнулся Артист.
– - Не знаю, не знаю... В общем, ты ложись. Мы тут с этим саксофоном такой шухер на пять километров навели... Под нашу музыку кто угодно мог подобраться.
– - Ладно, -- сказал Пастух.
– - Заступай в караул, докладывай каждый час.
Сергей ушел, а Артист присел в темноте на склоне высокого бугра и внимательно всмотрелся в ту сторону, откуда, как он сказал другу, чувствовал направленный на них взгляд.
Было тихо, звенели комары, и он прихлопывал их то на руке, то на шее, то на щеке. Может, и правда мерещится? Семен сидел и смотрел, вслушиваясь в легкие ночные звуки леса, любуясь красотой серебристых лунных стволов берез, когда ощутил вдруг позади себя движение и осторожные, легкие шаги.
Он мгновенно припал к земле в тени густого куста. Шаги приближались...
Отлично натренированный, Злотников бесшумно откатился в сторону. Но из кустов в голубоватый лунный луч вошел Боцман в своем белом спортивном костюме.