Гонки на выживание
Шрифт:
— Вот что! — одолев возбуждение боя, взял себя в руки Пастух. — Дальше ехать сейчас нельзя. На открытой равнине нас запросто найдут. Догонят в два счета и размолотят на атомы.
— Будем исходить из худшего, — сказал Док. — Допустим, этот храбрец все-таки успел кликнуть на помощь. Тогда они уже кружили бы тут как миленькие. Пока их нет. Значит, он опоздал.
— Все равно через сколько-то минут они обнаружат, что их группа не выходит на связь, — сказал Трубач. — Кинутся выяснять. Пока туда прилетят, пока разберутся, пока смекнут — накинем еще минут двадцать.
— Согласен, — кивнул Сергей. — Плюс-минус минутка, но где-то так.
Он обернулся, вгляделся в грунт позади быстро несущейся машины. Почва была каменистой: шины «джипа» здесь почти не оставляли следов и не вздымали пыль. Во всяком случае, с вертолета увидеть их вряд ли смогли бы.
— Само собой, они кинутся в погоню. Туда, куда по логике и надо нам. К границе, на север. Будут обшаривать с воздуха и на земле каждый камешек.
— Ну и?.. — спросил Док.
— А мы пока что останемся здесь. Машину загоним как можно выше на склон и спрячем в скалах. В горах на колесах нам делать нечего — так? Значит, где нас надо искать?
— На равнине — сказал Трубач. — Все правильно. Риск, конечно, но это единственный выход.
— Сворачивай, Димыч! — приказал Пастух. — Займемся маскировкой.
Горы начинались километрах в пяти по правую руку — Боцман домчал их к ним за три минуты. Нет, наверное, все же по праву сорвал он куш на гонках в Крылатском.
Прочный «джип» подскакивал и едва не переворачивался на скорости. Они сидели, подпрыгивая на сиденьях, вцепившись в стальные поручни, чтоб не выбросило за борт. А в предгорье выпрыгнули из машины, дав возможность лихому водителю разогнаться и забросить прочную стальную коробочку на колесах в узкую расщелину между нависшими утесами. Здесь ее не могли обнаружить ни с воздуха, ни с равнины.
Мотор взвыл… Машина начала резво карабкаться по камням, но вот силы ее иссякли… Они подбежали, навалились сзади, не давая ей скатиться вниз и, одолев гранитный порожек, почти на руках вкатили ее в укрытие. Отдуваясь и часто дыша, обессилено опустились наземь и припали спинами к горячим колесам.
Вертолеты зарокотали минут через двадцать пять. Но это были другие машины, не те легкие поисковые стрекозки, что кружили ранним утром и ночью. Над равниной низко неслись два боевых ударных Ми-24 с реактивными снарядами в подвесных кассетах на коротких крылышках и торчащими пулеметами и пушками из выпуклых глазастых кабин.
Успели… Опоздай, задержись они — и тогда… Грохочущая смерть умчалась и скрылась за хребтами на севере.
На полу в кузовке «джипа» оказался ящик с шестью двухлитровыми пластиковыми бутылями минеральной воды. Но Док не позволил им полностью утолить жажду.
— Да ну тебя. Док! — внезапно рассвирепел Боцман. — Воды же, блин, навалом!
— По три глотка! — жестко отрезал Перегудов.
— Это почемуй-то? — еще больше разъярясь, вскинулся Дмитрий.
— А потомуй-то! — сказал Док. — Напьемся — ослабеем. Не сможем идти. Пропадем.
Дождей тут в это время года уже не бывает. Машина есть машина — откажет, встанет, а в ногах силы нету. И вообще, это мой «джип» — я его взял, и вода моя! Захочу, вообще буду продавать ее вам. Сто баксов за глоток.
— Лекарь чертов! — от души ругнулся Боцман. — «Три глотка, три глотка»… Да, мужики! А откуда у Рашид-Шаха наши Ми-двадцатьчетверки?
— Думаю, из Афгана, — сказал Иван. — От одной из талибских группировок. Хотя они теперь им и самим нужны.
— Вообще, вы обратили внимание? — крикнул Пастух. — Торговать с Рашид-Шахом строго запрещено. Агрессивный режим. Каждый год-два затевает войнушку. Так чтожелезное эмбарго, контроль ООН и всякая такая штука. Тем более если наступательные вооружения. Но, судя по всему, наш эмир не бедствует. Все у него есть, и не худшие образцы. Спрашивается: откуда?
— Как обычно — от верблюда, — сказал Трубач. — Через вторые, третьи, десятые руки. Так называемые региональные конфликты для таких дядечек именины — всегда можно разжиться неплохими игрушками. Не в накладе и продавцы. А рашид-шахи не скупятся — платят вдвое и втрое. А когда ну очень хочется — так и впятеро.
— Сколько же он тогда собирался отвалить за эти два движка?
— Можете быть спокойны, — уверенно сказал Трубач, — тут пахнет миллиардами.
Представляю выражение его лица, когда он узнает, что там на самом деле. Особенно если была сделана предоплата. Вряд ли наши благодетели, посулившие ему товар, пошли бы на такую заваруху, не имея гарантий, что он готов выложить эти бабки.
— Да, — сказал Док, — выражение личика у него, наверное, будет не из приятных. А уж представьте себе выражение лица того, кому придется ему обо всем этом доложить!
Они усмехнулись.
Над равниной снова послышался знакомый грохот двигателей. Сверкая на солнце винтами, пара вертолетов возвращались. Но теперь они шли намного выше, и не по прямой, а сходились и расходились в воздухе — видно, хотели охватить взглядом большие участки равнины.
— Увы, — сказал Док. — Боюсь, им не больно хочется возвращаться.
Дорога уводила вереницу машин все дальше и дальше.
Первый этап по территории Ирана длиной свыше шестисот километров одолели только к ночи. Весь путь старались держаться где-то неподалеку от российской технички, но удавалось это не всегда. На участках, где дороги сужались, огибая горы, они обязаны были пропускать экипажи участников и взбираться на подъемы только за ними.
Все трое понимали: то, чего они опасались больше всего, могло произойти в любую минуту. И может быть, заветного груза уже давно не было в сером фургоне с надписью «Россия — спорт». Вполне вероятно, что его успели уже передать и перепрятать, а тогда… Что «тогда» — они старались даже не думать.
— Не люблю трафаретов, — сказал Михаил. — Но я летчик. У нас есть понятие «стандартное решение». Обычно оно оптимальное, потому что всегда оплачено кровью. Считаю, схема, опробованная в Красноводске, себя оправдала. Только были бы условия, чтобы занять высоту и вести наблюдение. Но в лагере надо оставить двоих на связи с наблюдателем. Его задача — корректировать и направлять. Другие предложения будут?
— Загнемся, — сказал Муха. — Мы и так уже без задних ног. Порули, блин, на таких дорогах. Честно сказать, я раза два чуть не свалился в пропасть.