Гонки по вертикали. Ощупью в полдень
Шрифт:
Мы долго молчали, потом Элга вдруг спросила:
– Почему вы такой сегодня?
– Какой – такой?
– Ну, хмурый какой-то, рассеянный. У вас что-то случилось?
– Нового ничего не случилось. Просто у меня в жизни все как-то так выходит, что... эх!.. – Я удрученно махнул рукой.
– Вы сильно устали, – тихо сказала Элга.
– Нет. – Я помолчал, подумал, потом сказал: – Виндикация. Есть такое слово – виндикация. Это когда у добросовестного покупателя отбирают краденую вещь. По закону.
– И что?
– Сегодня утром я отобрал у монтажника Косова машину, которую Бандит украл
– Но ведь это по закону?
– Да. По закону. И это хорошо. Но перед Косовым – за Бандита – отвечаю я.
Элга внимательно посмотрела на меня, потом сказала:
– Так Косов, значит, еще одна жертва Бандита?
Я зло дернул плечом:
– И еще какая!..
– Не понимаю я этого. Ну зачем, зачем ему столько денег, если они стоят крови?!
Я усмехнулся.
– Но я действительно этого не могу понять, – горячо сказала Элга. – Голодный злой человек – это как-то можно представить. Но сытый злой человек приводит в отчаяние... Ведь в конце концов деньги – это только бумажки!
– Эх, Элга, милая, не упрощайте! Деньги – это деньги. И в первую очередь они символы различных благ, которые можно получить за определенный труд...
– Не понимаю... – удивленно сказала Элга.
Я рассердился:
– Что же здесь непонятного? Бандит, возможно, сам того не сознавая, – носитель целой философии. Он совсем не хочет трудиться и не хочет отказывать себе ни в каких благах. Ни в каких. Заурядного человека подобное мировоззрение делает мелким уголовником. А когда между нежеланием трудиться и потребностью в любых, во всех благах становится личность сильная, по-своему умная и беспощадная, – тогда возникает Бандит. И ради этих благ, которые он хочет взять даром, он не остановится ни перед чем...
– Тогда его надо поймать любой ценой! Он ведь уже давно волк, а не человек!..
– Вот это мы с вами, Элга, и пытаемся сделать...
Капли дождя серебрили черные волосы Элги, текли по ее щекам, и иногда мне казалось, что это слезы. Не знаю почему, но казалось.
Около подъезда она спросила:
– Вы сейчас в гостиницу?
– Нет, мне надо зайти еще в горотдел милиции. Там для меня должна быть телеграмма.
Элга пожала мне руку, и я ужасно захотел, чтобы она поцеловала меня, как тогда, в первый раз. Но она сказала только:
– Вы скоро уедете. Напишите мне тогда письмо. Хоть несколько слов.
– Обязательно.
– Прощайте, – сказала она. – Желаю вам счастья...
Я уже прошел несколько шагов, оглянулся и увидел, что она стоит в дверях. И тогда я крикнул:
– Элга, математики доказали – никаких прямых вообще нет!
Она засмеялась:
– А как же без прямых?
– Это просто совокупности незримых кривых...
ТЕЛЕГРАММА
Рига гормилиция ваш № 153с
Из Тбилисского ГАИ
Благодарим помощь розыске машины тчк Рабаев Волгу не перекрашивал и замок не менял тчк Техталон лежал перчаточном ящике зпт был похищен вместе машиной тчк
Лист дела 66
Я проснулся поздно, но не было бодрости, легкости, желания работать. Очень хотелось повернуться на другой бок, накрыться повыше одеялом и спать, спать до вечера. А потом сесть в поезд, устроиться поудобнее на верхней полке и проспать до самого дома. И там, проснувшись, понять, что все эти дни были просто сном. И ничего, ничего не было. Что можно встать, пойти на службу, оформить отпуск и ехать на море, лежать на песке и слушать, как скрипят старые скалы и густо поют сосны, а вечером ходить на набережную пить молодое кислое вино из пивных кружек, которые почему-то называются в Коктебеле «бокалами». А транзисторы накаляются от бешеных ритмов шейков и твистов, и острые девичьи колени светятся из-под мини-юбок, и вся жизнь прекрасна и легка.
Я вспомнил вечер, когда сидел в тусклом кабинетике солнечногайской милиции, а за окном парень пел под гитару:
Кто направо пойдет – ничего не найдет,Кто налево пойдет – никуда не придет,А кто прямо пойдет – ни за грош пропадет...Показалось мне это бесконечно далеким, будто все происходило не три недели назад, а в какой-то другой моей жизни. И вот сейчас я стою «без коня и без меча» и решаю – идти или не надо...
Враки это. И нечего мне решать, и идти мне пока просто некуда. Все равно надо ждать ответа междугородной. Я повернулся на другой бок и решил спать дальше.
Я уже почти заснул, но какая-то бодрствующая мыслишка все барабанила в висок, как назойливый гость. Я сел на кровати, поджал под себя ноги и стал думать о том, что мне мешает спать. Решение проблемы было где-то рядом, оно кружилось в мозгу подобно случайно забытому слову. Я представил себе, что формирование идей в мозгу похоже на движение электронов в атоме вещества. Если электрон перескакивает на новую орбиту – появляется вещество с новыми свойствами. Но для этого необходим импульс энергии, иначе электрон не перескочит и ничего нового не будет, не преобразуется идея. А пока все идеи обращаются по старым орбитам. Их держит невидимая плотная преграда. Нет импульса...
Так я и сидел на кровати. Долго сидел. Как йог, накрывшись одеялом, поджав под себя ноги, зажав лицо руками и медленно раскачиваясь – вперед-назад, вперед-назад. Пока не уснул.
И когда я проснулся, то понял, что есть еще одна дорога. Должна быть! Обязательно должна быть! И если она есть, то это не просто дорога, а целая автомагистраль.
Я судорожно одевался, не попадая ногами в брюки. Выскочил из гостиницы и через десять минут был в горотделе милиции.
– Да, альтернатива у нас жесткая, – недовольно сказал Круминь. – Или Бандит восемнадцатого числа сбежал из Риги...
– Или?..
– ...или ему просто надоела Ванда и он по-прежнему рыщет здесь.
Я покосился на Круминя:
– А если он Ванду и не думал бросать?
– Спокойно, – ухмыльнулся Круминь. – Я позаботился: она не останется без присмотра...
Я покачал головой:
– Нет, Янис. Все-таки я думаю, что его здесь нет. Посуди сам – хоть он и выкрутился из милиции после скандала, оставаться в городе под именем Сабурова стало опасно.
– Это верно, – согласился Круминь. – В любой момент из Тбилиси могли сообщить, что он самозванец.