Гопак для президента(Аполитичный детектив)
Шрифт:
— Ну-ну, все мы честные и порядочные до тех пор, пока нет возможности безнаказанно сорвать куш… — махнул рукой Ляшенко, чуть помедлил и продолжил, смотря прямо в глаза Денису: — Послушайте, Гребски, а вы понимаете, что стоит мне моргнуть, и вас не станет, будто никогда и не было, а?
Денис кивнул, прекрасно осознавая, что все слова, произносимые кандидатом в президенты, имеют под собой основание.
— Понимаю…
— Это хорошо, — сказал Ляшенко. — Для того чтобы вас не стало, даже нет необходимости вывозить вас на Украину. Господин с двойной фамилией из соседнего здания с удовольствием окажет мне эту услугу, а Соединенные Штаты
— Вот тогда и в самом деле получится дешевая оперетка, как вы образно выразились, — стараясь сохранять спокойствие, ответил Денис. — Я дам вам номер телефона в Штатах. Позвоните и спросите.
Ляшенко вдруг горько усмехнулся.
— «Поезжайте, поезжайте в Киев и спросите, кем был Паниковский до революции…» — проговорил он. — Я вам верю. Знаете почему? Потому что вы не отдали это… — он запнулся, подыскивая слова, и Денис мысленно перекрестился, — эти документы Чивокуну. Он дал бы денег и обеспечил вашу безопасность. Но вы этого не сделали…
Ляшенко замолчал, на секунду задумался и тряхнул головой, будто принял важное решение.
— Значит, теперь придется с этим жить… Как по-вашему, — неожиданно спросил он, — зачем люди идут в политику? Вы же, кажется, писатель, должны были об этом задумываться.
— Вот как раз об этом я не задумывался, — сказал Денис. — Я вообще не очень-то интересуюсь политикой.
— Тогда давайте подумаем вместе. Что это — неумеренные амбиции? Психическое заболевание, жажда власти или желание оставить то, что называют «следом в истории»?
— Может быть, и то, и другое, и третье?
— Нет. Не все так просто. Посмотрите на первоклассников на линейке первого сентября. Такие все одинаково хорошие в костюмчиках и белых рубашечках. А к окончанию школы все уже разные. Проходит еще немного времени, и один становится грузчиком в магазине, а другой профессором. Почему? Не потому, что один умнее, а другой тупица. Просто одного устраивает перетягивание ящиков с места на место, а другого гложет жажда знать: а могу я решить вот эту задачу? Могу. А вон ту, которую никто еще не решил? Это неукротимая жажда проверки себя и уверенность, что сможешь сделать лучше, чем другие. Начинаешь делать, и видишь — получается!
Ляшенко стремительно вскочил с кресла и остановился посреди комнаты. Денис почувствовал, что начинает невольно проникаться уважением к этому человеку Ляшенко говорил и искренне верил в то, что говорит. Неудивительно, что он мог овладевать умами и чувствами сотен тысяч людей.
— Ступив на этот путь, остановиться уже невозможно, — говорил кандидат в президенты скорее для себя, чем для собеседника. — Ты идешь и идешь вперед, убеждаешь людей, что знаешь, как лучше, и делаешь это. Чем больше ты делаешь, тем больше тебе верят. Сейчас мне верит половина Украины. Так что перевешивает — доверие половины взрослого населения страны или то, что когда-то пришлось нарушить пару законов, которые все равно через год были отменены?
— Но здесь, — Денис кивнул на компьютер, — не пара нарушенных законов. Там и убийства, и финансовые махинации, принесшие вам миллионы долларов, и еще много всего. Как с этим быть?
Ляшенко даже поморщился от досады:
— Как вы не понимаете?! Вы же умный человек! Когда вскапываешь клумбу, чтобы посадить розы, думаешь о том, как будут восхищаться цветами, а не о том, что рассек лопатой два десятка червяков. Согласен, есть законы, они необходимы ежеминутно и ежесекундно, но в том-то и разница между обыкновенным человеком и политиком, что первый живет ради сегодняшнего дня, а второй работает на день завтрашний, и судить его могут только история и другие политики. Разве искусство шахматиста в состоянии оценить тренер по футболу, а?
— Ну, наверное, нет, — проговорил Денис, понимая, что определенная, хотя и извращенная логика в словах Ляшенко прослеживалась.
— Конечно нет! — горячо подхватил Ляшенко. — С точки зрения рака, повар, который бросает его в кипящую воду, совершает самое страшное преступление. Но друзья повара, у которых уже налито пиво, кричат: «Давай, давай, чего ты тянешь?!» Мы привыкли чуть что по советской привычке спрашивать мнение кухарки и дворника. А они живут только сегодняшним днем.
— Вы меня извините, — прервал его Денис, ругая себя за то, что не удержался, — но и кухарка, и дворник — это граждане государства и вправе высказывать свое мнение — высказывать его демократично, и мнение это должно приниматься государством во внимание. А по поводу сегодняшнего дня, так, еще раз извините, люди уже устали жить верой в светлое будущее, которое им обещали очень давно. Человек и должен жить сегодня. Сегодня любить, сегодня рожать детей, растить их, давать им образование. Люди сегодня должны получать достойную заработную плату, знать, что у них будет обеспеченная старость. Это и есть жизнь. Им, кто сегодня живет, не до размышлений о следе в истории.
Ляшенко приподнял брови, словно не понимая, чего журналист от него хочет.
— Я и не возражаю! — чуть повысив голос, сказал он. — Я говорю не об общей массе населения, а о политиках! Посмотрите с этой точки зрения. С точки зрения руководителя государства! Кто сейчас винит Петра в гибели сотен тысяч крестьян? Нет, помнят только про окно, прорубленное им в Европу. Что мы знаем о Меншикове, светлейшем князе? Сподвижник, помощник, единомышленник. А про то, что ворюга был редкостный, кто помнит? Кто помнит, сколько раз Богдан Хмельницкий метался между Польшей и Россией и скольких при этом погубил и предал? Кто через двадцать лет вспомнит, что, для того чтобы свернуть голову Саддаму Хусейну, Буш воспользовался фальшивкой?
Денис хотел было возразить, но благоразумно промолчал. А Ляшенко продолжил:
— Нельзя, невозможно судить о делах политика, руководствуясь законами, по которым живут все остальные. Они живут в данную минуту, а политик работает на десятилетия, если не на века. Да, я причастен к продаже оружия в Ирак. Но кроме денег мы получили информацию о том, что люди Чивокуна почти договорились о продаже сырья для «грязных» бомб и благодаря этому сорвали им эту сделку. Мы поступили, по-вашему, скверно? Вас больше бы устроило, если бы на Манхэттене кроме пыли от рухнувших небоскребов выросли ядерные грибы? Чего же вы молчите?
— Не нравится мне такая арифметика, — пробормотал Денис, потеряв охоту полемизировать с кандидатом в президенты.
— Да бросьте вы, Гребски! Не будьте чистоплюем, нельзя разгребать кучи дерьма и при этом оставаться в белых перчатках. Я же читал оперативку на вас. Вы, не поморщившись, грохнули не то пять, не то шесть человек. И не оттого, что вам так захотелось, — они мешали вам достичь цели, по сравнению с которой их жизни показались вам пустяком, разве не так?
— Не так! — возразил Денис. — Я защищал свою жизнь!