Гопак для президента(Аполитичный детектив)
Шрифт:
Парад закончился шествием оркестров. Голова по-прежнему болела. Может быть, потому, что не пролилось дождем расстрелянное по приказу Чивокуна небо.
— Я домой, — сказал президент премьеру, — ты уж сам с гостями разберись. Что-то мне нездоровится.
Но поехал президент не домой. Он прошел за спинами стоящих на трибуне людей, которые слушали рассказывающего анекдот Чивокуна, спустился по ступенькам, отрицательно мотнул головой начальнику охраны и подошел не к бронированному «членовозу», в котором по городу можно было передвигаться только в сопровождении машин с мигалками и охраной, а к неприметному «мерседесу» с городскими номерами, каких по столице разъезжает не один десяток.
Усаживаясь на заднее сиденье, подумал, что с гораздо большим удовольствием прошел бы эти несколько кварталов пешком, подставляя лицо солнцу и разглядывая прохожих, но это развлечение, как и многие другие, было ему недоступно. Оборотная сторона известности и власти, проклятие звезд эстрады и политиков.
По крутым тенистым улочкам «мерседес» подъехал с тыльной стороны к зданию администрации президента и через открывшиеся ворота въехал в подземный гараж. Спустя несколько минут у «мерседеса» будут уже другие номера.
Водитель выскочил из машины, распахнул заднюю дверь, помогая президенту выйти.
— Минут сорок у тебя есть, — сказал ему Кучук, направляясь к одному из лифтов, воспользоваться которым можно было только с помощью лежащей в кармане пиджака президента магнитной карточки.
Лифт спустил его в небольшое круглой формы помещение с несколькими проемами сходящихся тут коридоров. Дежурный майор выскочил из-за своей конторки и вытянулся по стойке «смирно», отдавая честь. Президент на ходу кивнул, сворачивая в правый от конторки проем. Другие тоннели, причудливо пересекаясь и разветвляясь, сложной сетью пронизывали весь холм, на котором стояло здание администрации, и вели во временный командный центр, Национальный банк, спускались к метро, а также в другие, зачастую неожиданные места. Часть тоннелей была прорыта еще в советские времена, некоторые — совсем недавно.
Кучука сейчас интересовал только освещенный мертвым искусственным светом тоннель под площадью, который привел его в такое же помещение, располагавшееся под недавно отреставрированным Домом с химерами, предназначенным для официальных приемов.
Дежурство нес капитан. Увидев приближающегося президента на одном из многочисленных экранов, он заранее встал со своего места и стоял навытяжку, пока неожиданный посетитель не прошел мимо и не скрылся за бронированной дверью комнаты, по аналогии с комнатой в Белом доме называющейся Ситуационной. После этого капитан, в соответствии с инструкцией, блокировал вход в тоннель, а в журнале отметил время прихода президента.
Комната со светло-серыми стенами и льющимся с потолка мягким светом, в которой оказался президент, длинным столом с придвинутыми к нему креслами напоминала зал заседаний, а многочисленными экранами и телефонными аппаратами — командный пункт.
Президент Кучук сел в свое кресло во главе стола, нажал несколько кнопок на клавиатуре, и через несколько секунд на экране перед ним возникло лицо Петра Сергеевича Казаренко, приветствовавшего собеседника своей кошачьей ухмылкой.
— Что у тебя с документами «Прозрачности»? — без предисловий спросил президент ворчливым тоном. — Сколько можно возиться? Чивокун прет как танк, а команда Ляшенко вовсю разрабатывает план экзит-пула, чтобы в случае чего опротестовать результаты выборов.
— Ну, во-первых, с Днем независимости, — успокаивающе произнес Казаренко, а когда Кучук досадливо отмахнулся, продолжал: — А, во-вторых, у меня хорошие новости: документы найдены.
Президент подался вперед:
— Они у тебя?
— Это вопрос нескольких дней, если не часов. Кстати, они сейчас на Украине, и дело несколько осложняется тем, что под ногами путаются громилы твоего Чивокуна.
— Он такой же мой, как и твой. У кого сейчас документы?
— Его зовут Гребски. Денис Гребски, он журналист.
Кучук наморщил лоб, вспоминая, не это ли имя называла утром жена, рассказывая о нескольких убийствах в городе.
— Не тот ли это Гребски, который переколошматил кучу народа и сегодня ночью устроил побоище в Белой Церкви?
Казаренко кивнул:
— Ты хорошо информирован. Я думаю, он сейчас будет пытаться выбраться с Украины, чтобы выехать в Штаты. Его по пятам будут преследовать люди Чивокуна и Ляшенко. В наших интересах, чтобы у них ничего не вышло. Если документы попадут к ним в руки, можно ставить крест на наших планах.
— Насколько я знаю, он объявлен в розыск, а границы перекрыты, — сказал Кучук. — Ты уверен, что он действует сам по себе и не связан ни с какими службами? Как я понимаю, там есть кое-что и на тебя, и на меня… Нет нужды объяснять, что будет, если он грамотно ими воспользуется.
— Уверен, он просто одиночка, которому везет, — ответил Казаренко. — Невероятно везет, как дураку и положено. Документы скоро будут у меня, он сам принесет их в клювике. А что касается границ, — он коротко усмехнулся, — тебе лучше знать, как они охраняются…
Глава 25
Ранним утром скоростная трасса Киев — Одесса была пустынна. Марина уверенно вела черную «БМВ»-пятерку, легко и изящно, без лишней агрессивности обгоняя редкие попутные машины. Чистое утро обещало теплый солнечный день, дорога была недавно отремонтированной, машина — исправной и мощной, бак доверху наполнен бензином, а хозяйственный Куприянов на всякий случай озаботился положить в багажник запасную канистру. Чего еще можно пожелать для дальнего путешествия? Разве что хороших попутчиков. Они имелись в наличии на заднем сиденье в количестве двух человек, о чем-то вполголоса озабоченно переговаривающихся. За шумом мотора слов было не разобрать.
Марина открыла окно со своей стороны и с удовольствием подставила лицо свежему ветерку.
— Не сильно дует? — спросила она. Увидела в зеркальце заднего вида, что Денис отрицательно покачал головой, кивнула. Ну и хорошо.
На лбу у Дениса была свежая царапина, щека чем-то испачкана, мальчишка мальчишкой, ей-богу. Но для непрофессионала он неплохо справляется с выпавшими на его долю испытаниями. Даже очень неплохо, хотя бабник, конечно, неисправимый. Но это его не портит, мысленно улыбнулась Марина. Вероятно, потому что он не бабник-спортсмен, озабоченный количеством побед, а бабник-романтик. Каждый раз искренне верит, не менее искренне заблуждается и всерьез расстраивается, если очередная пассия оказывается не такой, какой он ее себе представлял. Марина внимательно ознакомилась с досье на Дениса Гребски и понимала: в его возрасте такое уже не лечится, это — навсегда; циниками становятся в молодости, в его возрасте — поздно.