Гопак для президента(Аполитичный детектив)
Шрифт:
Образованный компетентный русскоговорящий негр со связями на рынке неограненных алмазов был просто находкой.
И все было бы замечательно, если бы не один из его постоянных покупателей. Матуту совершил с ним несколько не очень крупных сделок по простенькой схеме «деньги — алмазы», и все было прекрасно. Но однажды покупатель попросил партию на полмиллиона долларов и посетовал, что денег сейчас нет, но есть покупатель на этот товар. Он пообещал дополнительные десять процентов комиссионных, если схема будет выглядеть по-прежнему «алмазы — деньги».
Матуту
Майкл Матуту сидел в соседнем помещении, смотрел телевизор и пил кофе, слыша доносившиеся из-за закрытой двери голоса экспертов. А когда проверка затянулась, вежливо постучав, открыл дверь… Ни покупателя, ни экспертов, ни алмазов в комнате не было. Только бубнил что-то про качество алмазов одиноко стоящий на столе магнитофон.
Русские этой истории не поверили. Его постоянный партнер Алекс сказал просто и понятно: «Это твои проблемы. Деньги должны быть возвращены!» Наличных в таком объеме у Матуту, конечно же, не было, но русских это не интересовало. Майкл носился по городу, пытаясь перехватить у приятелей денег, но везде получал вежливый отказ. В узком кругу его профессионального общения уже было известно и о его неудаче, и о проблемах с русской мафией.
В довершение ко всем несчастьям две недели назад усталый и злой Матуту, вернувшись домой среди бела дня, застал любимую белую жену в объятиях какого-то китайца. И не сдержался. Вынул пистолет и опустошил всю обойму в заигравшуюся парочку. После чего сам позвонил в полицию.
И вот теперь томился в тюрьме в ожидании суда, грозившего ему если не пожизненным заключением, то уж сроком никак не меньше двадцати лет.
Ничего этого Матуту не стал рассказывать белобрысому Сазону. Объяснил, что сидит за убийство, и перевел разговор на воспоминания студенческой юности. Сазон воспринял появление говорящего по-русски негра как знак свыше.
— Хоть поговорить будет с кем! Словно земляка встретил! — радовался он, обнимая Матуту за плечи и отводя в сторонку, чтобы не мозолить глаза охране и другим заключенным.
Матуту аккуратно высвободился.
— Обниматься не надо, — объяснил он. — Тут Сан-Франциско. Кто-нибудь увидит и решит, что ты… как это… а-а! пидор!
Сазон расхохотался, но руки убрал и быстро огляделся, не видел ли кто. Внимание заключенных и охраны было сосредоточено на решающих минутах матча. Прогулка должна была вот-вот закончиться, а счет все еще был ничейным. Обе команды агрессивно пытались исправить положение.
— Слушай, — радостно сообщил Сазон, — я анекдот вспомнил про твой институт!
— Университет, — поправил Матуту. — Что за анекдот?
— Вот… — хохотнув над еще не рассказанным анекдотом, начал Сазон. — В Университете дружбы народов исчез студент… ну, разборки стали учинять, то-се… Оказалось, слопали его другие студенты из Африки… в натуре, сожрали… Ну, кипеж поднялся… Скандал, сам понимаешь. В общем, начальство решило шухер не поднимать, а просто пацанам объяснить, типа, такое делать нельзя… Вызывают их и, типа, говорят… Что же вы, такие-этакие, мы же вас кормим лучше, чем своих советских студентов… А те говорят: «Так домашнего сильно захотелось…» Ха-ха! Ты понял, домашнего им захотелось…
Матуту вежливо улыбнулся. А Сазон вдруг вытаращился на него и шепотом спросил:
— Слушай, а ты сам никогда не пробовал человечины? У вас же в Африке людей едят…
Улыбка на лице Матуту стала еще шире.
— Едят, — сказал он, разводя руками, в одной из которых появился небольшой острый нож. — Но я не пробовал… Так получилось…
Коротким и резким взмахом руки он перерезал Сазону горло. Матуту и сам удивился, насколько привычным оказалось это движение, отработанное еще в детстве, когда ему приходилось резать множество коз и овец, помогая отцу и дядьям. И быстро отскочил в сторону, чтобы кровь, хлынувшая из раны, не попала на одежду.
Сазон не понял, что его убили. Хотел что-то сказать, но вместо слов раздалось бульканье. Он схватился обеими руками за горло, удивленно выпучил глаза, зашатался, и все исчезло для него. Только накатывающаяся темнота и невысказанный вопрос: «Как же это?!»
Матуту оглянулся по сторонам. Убедившись, что никто ничего не видел, быстро вытер нож о рубашку упавшего русского, спрятал в карман и поспешил к толпе болельщиков. Едва раздался сигнал об окончании прогулки, Матуту был в первых рядах входящих в здание. Перешагивая через металлическую решетку дождевого слива, он аккуратно сбросил в нее нож, подумав: «Береженого Бог бережет, как говорят русские», — и облегченно вздохнул.
Когда сегодня утром проходивший мимо его камеры охранник вдруг сунул ему в руку мобильный телефон, Матуту слегка ошалел, но трубку взял и приложил к уху.
— Миша, привет! — услышал он голос своего русского партнера Алекса, всегда называющего Матуту этим именем. — Выполнишь мою просьбу, половина долга будет списана, а может, и весь.
— Лучше весь, — еще не имея понятия о просьбе, сказал Матуту.
— Шустрый ты, — рассмеялся Алекс. — Слушай внимательно. Там у вас должен был поступить русский — здоровый такой парень, белобрысый. Отзывается на имя Сазон. Надо, чтобы его не было. Чем быстрее, тем лучше. Понял?
— Понял, — расслышав явную угрозу в голосе Алекса, ответил Матуту.
— Ну ладно, я сегодня добрый, — усмехнулся Алекс. — Убираешь его, и про долг забыли. Кстати, я с твоим адвокатом беседовал, он постарается, чтобы твое дело прошло как убийство в состоянии аффекта… годика через три-четыре уже и вернешься… Так что…
— Спасибо! — прочувственно произнес Матуту.
Охранник показал на часы и протянул руку за телефоном. Матуту отдал трубку, а взамен получил короткий заточенный нож.