Гопак для президента(Аполитичный детектив)
Шрифт:
Нога, неподвижно зафиксированная хитрыми блоками, болела. Едва врачи закончили операцию, Камо поместили в отдельную палату, возле которой день и ночь дежурили два охранника в гражданской одежде. Они пропускали только медицинский персонал и агентов, приходивших его допрашивать. Правда, с допросами у них не очень получалось. Камо либо отказывался разговаривать вообще, либо нес околесицу про то, как случайно познакомился с русским и решил показать ему, как живут американцы, для чего они и зашли в выставленный на продажу дом… А там этакая жуть! Трупы! А этот придурок подобрал пистолет и нечаянно нажал курок, вот Камо и получил пулю в колено.
По своему опыту он знал — это лучшая форма защиты.
А жизненного опыта у Камо, который уже и сам стал забывать, что его настоящее имя Гюндуз Зейналов, имелось предостаточно. Армянином он был только наполовину, отец — азербайджанец, мать армянка. В Баку смешанные семьи встречались сплошь и рядом. Дружба народов! Вырос Гюндуз-Камо неподалеку от всем известной Кубинки, на которой в любое время суток можно было купить все что угодно, начиная от сигарет и кончая автоматом Калашникова. И естественно, проводил там все свободное время, которого у него было предостаточно, потому что школу он не любил. Работал на дядю Закира, торгующего в основном американскими контрабандными сигаретами, которые производились в Турции. Не гнушался дядя и торговлей марихуаной, гашишем и другими наркотиками.
Первую судимость Гюндуз получил за анашу, обнаруженную милиционерами в его карманах. Денег, чтобы откупиться от стражей порядка, не оказалось, и он отправился на зону. Освободившись через три года, вернулся на Кубинку, только уже на себя стал работать, организовав сеть реализации из пацанов и подростков и получая товар из Нагорного Карабаха. А через пару лет снова загремел на зону, теперь уже за убийство — зарезал конкурента. Освободился досрочно в восемьдесят седьмом, добрался из Тайшета до родного Баку и снова занялся тем, что умел делать.
Надо же было ему во время армянских погромов оказаться в Сумгаите! Толпы обкурившихся анашой людей шастали по домам, выспрашивая, где живут армяне. Выламывали двери, врывались в квартиры, грабили, избивали, насиловали, убивали. Человек десять, на которых напоролся Камо, по внешности сразу опознали в нем армянина и с криками кинулись избивать его палками и обрубками труб. Только выучка, вынесенная с зоны, помогла ему остаться в живых. Он вырвался, отбиваясь ножом и порезав нескольких нападавших.
Кое-как добрался до Баку, выгреб свои заначки и, понимая, что ничего хорошего уже не будет, улетел в Москву, где у него был один зоновский дружбан, авторитетный, хоть и некоронованный вор. Именно он и подсказал Камо, что, как беженец и армянин, он может просить политического убежища в Америке, и дал кое-какие контакты. Камо раздумывал недолго. Выправил себе армянские документы, взяв девичью фамилию матери и, естественно, не указывая свои судимости. Предъявив в посольстве свои шрамы и справки из больницы, на удивление легко получил статус беженца. Скорее всего, потому, что как раз разразились январские погромы в Баку.
В Лос-Анджелесе, куда он прилетел, ему понравилось, и он занялся делами, пробуя и присматриваясь ко всему. Довольно быстро Камо понял, что можно делать хорошие деньги, практически не рискуя ничем, и взялся за махинации с кредитными картами. Вскоре его нашел Алекс Хачило, который, оказывается, в свое время сидел вместе с его московским приятелем. Передал от него привет, предложил работать с ним. Началась новая пора жизни Камо — в Сан-Франциско.
Камо решил открыть глаза. И сразу встретился взглядом с агентом Вайтом.
— Что вы от меня хотите? — слабым голосом спросил Камо, в самом деле не ощущая в себе особых жизненных сил. «Ну, этот мент позорный, — яростно подумал он, имея в виду не агента Вайта, а бывшего опера Олега Куприянова, который прострелил ему ногу. — Долго будет у меня кровью харкать!»
Агент придвинул стул, сел напротив кровати, закинул ногу на ногу.
— Я хочу, чтобы вы дали показания, — неторопливо произнес он. — Ваша наспех сочиненная история никуда не годится. Как человек умный, вы это понимаете. Надеюсь, вы также понимаете, что сотрудничество со следствием будет учтено… Мое начальство считает, что мы можем предложить вам программу защиты свидетелей, если вы дадите показания и расскажете о вашей деятельности в преступной группе под руководством известного вам Алекса Хачило.
— Да иди ты! — сказал по-русски Камо, а на родном языке агента добавил: — Меня ваше предложение не интересует! Я ничего не знаю о преступной деятельности и сам в ней не участвовал…
Агент скупо улыбнулся:
— Напрасно вы так… При въезде в США вы использовали поддельные документы… Мы это уже установили. Одного этого уже достаточно для вашей депортации. Но я думаю, до этого не дойдет, потому что мы вас посадим на весьма долгий срок…
Камо повернул голову на подушке, скривил губы в подобие ухмылки, процедил:
— Не пугай! Сказал же, не знаю ничего.
— Напрасно вы так, — повторил Вайт и без раздражения покачал головой. — Скоро мы будем иметь интересную информацию о вашей жизни в Лос-Анджелесе… Да и от убийства Зои Рафалович вам уйти будет трудно. Думайте, Камо, думайте…
Камо резко отвернулся, закрыл глаза, всем своим видом демонстрируя полное нежелание общаться с представителем власти. Берри Вайт встал, поставил стул на место и молча вышел.
«Ага, размечтались! — думал в это время Камо. — Дай им на Алекса показания! Да меня после этого сразу можно со счетов списывать, хоть вы мне всю мою морду пластической операцией поменяете и сделаете похожим на ди Каприо! Из-под земли найдут!»
Будучи фактически правой рукой Хачило, Камо прекрасно знал возможности, которыми тот обладал и умело использовал, подчас манипулируя людьми, даже не подозревающими, что они работают именно на него и совершают действия, являющиеся маленьким, но необходимым звеном в выстроенной Хачило преступной цепи.
Едва Камо оказался в больнице, одна из медсестер, грудастая филиппинка, делая обезболивающий укол, шепотом передала ему от Алекса привет. Камо понял, что босс позаботился о нем.
Наркотик, вколотый сестрой вместо обычного обезболивающего, которое не помогало уже несколько лет плотно сидевшему на героине Камо, был настоящим. Медсестра приходила часто, но дозу он получал только раз в день.