Гора Орлиная
Шрифт:
Собираясь на митинг, Николай торопливо пересказал Бабкину свой разговор с Алексеем Петровичем. Тот только удивленно пожал плечами:
— Ишь ты! Живешь и ни черта подобного не знаешь, не ведаешь!
Он сказал это так, что Николай не понял: шутит Бабкин или всерьез сокрушается.
Зато второй сосед по комнате, только что прибывший из командировки, молодой инженер Плетнев, человек сдержанный и обычно мало разговорчивый, сказал:
— Я, собственно, не знаю как, но если подумать… я говорю относительно того, что кричать будут… насчет освоения. Ведь это же, дорогой товарищ Леонов,
Плетнев почему-то не сказал, что ему, сыну инженера, пришлось поступить на завод, чтобы попасть в число рабочей прослойки и остаться в институте.
Высокий, не ниже Николая, он стоял перед ним в коричневом пальто, держа в руке шляпу. Если бы он не зачесывал назад светлые, коротко подстриженные, «ежиком» стоящие волосы, его лоб казался бы слишком низким. Блеск серых глаз усиливался при улыбке, всегда похожей на усмешку, и от этого во всем лице было что-то резкое, губы казались тоньше, скулы острее.
— А откуда вы про тракторный знаете? — хмуро спросил Николай.
— Товарищ пишет, — поправляя галстук под пикейным воротничком, ответил Плетнев.
— А кто ваш товарищ?
— Скажи мне, кто он, и я скажу, кто ты? — усмехнулся Плетнев. — Извольте, он всего только инженер, инженер-технолог, и тоже, как я, не старый специалист, а новый, советский.
— Некоторые новые не дальше старых ушли.
— Без оскорблений, без оскорблений! — зло и весело крикнул Бабкин и сильно похлопал Николая по плечу.
— Я про это в газетах не читал, — упорствовал Николай.
— И что же? — с полным самообладанием ответил Плетнев и примиряюще добавил: — Не научились.
— От таких, как вы, это и зависит, — сердито сказал Николай. — Освоить заграничного оборудования не можете.
— Не только мы осваиваем, но и вы тоже… культуры маловато. Форд, например, потому и продает свои машины без боязни, что уверен: здесь их все равно поломают. Нас ведь там, за границей, станколомами зовут.
— Ну, это ты, Василий Григорьевич, загнул, — не согласился Бабкин. — Я, например, какую хочешь машину освою, только подавай.
— Вот! — подхватил Николай. — Все равно тракторы пойдут.
— Будем надеяться… Ну, товарищи, пора!
Многотысячный митинг строителей состоялся на берегу реки. Хорошо говорил секретарь партийного комитета Кузнецов. Его речь понравилась Николаю.
— Как у нас иногда бывает? — говорил Кузнецов. — Спецы руководят, а коммунисты бумаги подписывают… Нам необходимо создавать свою, пролетарскую
После митинга решили помочь строителям плотины.
На обоих берегах реки горели костры, и пламя их причудливо отражалось в воде. Но в этот вечер костры почему-то не веселили, не радовали душу. Плетнев, под предлогом, что ему нужно переодеться, отправился домой. Бабкин сбежал в женскую бригаду. Там он чувствовал себя привычней.
Николай оказался по соседству с огромным человеком, настоящим Ильей Муромцем, в домотканых серых штанах, в белой холщовой рубахе-косоворотке и лаптях. В его ручищах лопата казалась какой-то игрушкой. Он ворочал целые глыбы земли, вонзал лопату чуть ли не на половину черенка, выбрасывал землю таким яростным движением, что Николай сторонился. Вдруг лопата сломалась.
— Черт ее побери! — пробормотал он добродушно. — Говорил же, что несподручно. На кой она мне?
Николай опасливо покосился и предложил свою лопату. Богатырь взял ее, осмотрел, с сожалением заметил:
— Не лучше. Да ладно. Ты сбегай, поищи себе, а я тут за двоих…
Николай зашел в конторку мастера и, рассказав, что случилось, спросил, кто этот великан.
— Землекоп Мишка. Грудь сто сорок сантиметров. Сам мерял, для интересу… Мы ему этих лопат делали — не сочтешь!
— А вы бы одну, да хорошую.
— Надоело! — отмахнулся мастер.
Тем временем землекоп-великан намного опередил своих товарищей. Горой возвышалась земля за его спиной. Он по плечи ушел в свой окоп.
Возвращались домой на рассвете.
— А вы где живете? — робко спросил Николай.
— В землянке. Я недавно прибыл.
— А где работаете?
— На плотине. Сегодня на вторую смену остался. После митинга-то… Вот чуток посплю и снова на берег. При солнышке оно веселее… А чего ты насчет жилья пытал? В гости будешь?
— Просто так… Может, еще когда встретимся.
— Встретимся, — заверил великан, осторожно пожимая Николаю руку. — Приходи на реку. — И засмеялся. — Я тебе словно красной девице говорю. Оно, конечно, можно и в землянку заглянуть, да там у меня ничего окромя топчана нет. Так что не очень-то интересно.
Соседи Николая мирно спали. Он хотел осторожно пройти к своей койке и все же разбудил Плетнева.
— А я тоже недавно уснул, — поспешно проговорил инженер.
Николаю было неловко: зачем оправдывается?
— Всю ночь над чертежом сидел. Я, знаете ли, считаю, что лучше над чертежом сидеть, чем землю копать. Все-таки от этого строительству больше пользы будет.
— А я еще и с девками успел перецеловаться после штурма-то, — выглянул из-под одеяла Бабкин. — Адью!
— Моторный вы человек, — сказал иронически Плетнев. — Вы, Коля, не следуйте его примеру. Лучше поступите учиться. Хотите, помогу? Особенно по алгебре. Люблю алгебру. Волшебная дисциплина!
Николай сдержанно поблагодарил.