Гора Орлиная
Шрифт:
Шоссе тянулось вдоль Орлиной горы. По щебню, по низкорослым зарослям они поднялись вверх и, не сговариваясь, сели на желтую, всю в трещинах, глыбу камня. Веточка стала совсем зеленая, Нина, усевшись на камень, начала бить ею по кончикам туфелек. Семен мял в руках кепку и делал вид, что с интересом разглядывает город. От домен и батареи коксохима тянулась длинная густая полоса дыма, похожая на очертания далекого горного хребта. Солнце только что закатилось. Его лучи золотили стайку облаков на горизонте. Облака медленно клубились и перестраивались,
— Как же надумал? — спросила Нина.
— Ладно, буду у тебя учиться, — хмурясь и сдерживая улыбку, ответил Семен. Решение, очевидно, далось ему нелегко, и он, не зная, как скрыть неловкость, встал с камня. — Пошли домой… Зайдем к Алексею Петровичу, он лодку обещал. Покатаемся…
Нина согласилась. Клавдия Григорьевна всегда была рада ей: хлопотливо поила чаем, вела в огород, в садик. Не обошлось без чая и на этот раз. Клавдия Григорьевна открыто разглядывала Семена, ничего не сказала Нине, но дала понять, что не осуждает. После чая Алексей Петрович и Семен отправились на реку смолить лодку.
— Ну что? — спросил мастер заговорщическим тоном. — Берет тебя в ученики? Берет? Иди, не раздумывай. А то охотники найдутся, Бабкин все поглядывает…
— А что Бабкину учиться? — удивился Семен. — Он сам поучить может…
Алексей Петрович легонько толкнул Семена локтем и засмеялся.
На высоком берегу стояла сосновая рощица — зеленый островок, далеко видимый в желтом море степи. Степь кончалась у каменистого подножия горы; она, казалось, не могла перевалить через лощину, чтобы двинуться на город высоким берегом реки.
Семен быстро выкопал яму для костра, поставил треножник, прикрутил к нему ведерко со смолой, развел огонь и, присев, начал раздувать пламя полами пиджака, не потому что оно могло погаснуть, а потому, что боялся расспросов, особенно после того, как Алексей Петрович со смехом подтолкнул его локтем. Решил прикинуться занятым. Смола начала закипать, — ее черные пузыри удлинялись и с шумом лопались.
— Помешать бы надо.
Семен стал усердно размешивать корявой палкой пузырчатое черное варево. Неожиданно из ведерка вырвалось пламя и в одну минуту опалило верхушки сосен; иглы их затрещали, смешиваясь с шумом огня. Пламя взлетело брызгами.
— Эко место! — закричал Алексей Петрович и забегал вокруг костра. — Эко место! Тушить надо, что ли!
Семен схватил свой пиджак и набросил его на ведерко. Пиджак легко взлетел вверх, отброшенный пламенем, и повис на ветке сосны.
— Ишь ты, гляди, что делается! — вскрикнул Алексей Петрович. — Пиджак пропал, обгорел весь…
— Не жалко, — успокоил Семен. — Дареный…
— Так дарил-то кто? Я!
Им обоим одинаково попало от Клавдии Григорьевны. И то, что она ругала Семена, обрадовало Нину, — значит тетя Клаша и его считает своим.
— Ума у вас нет! Надо было ведро с огня снимать, когда смолу мешали.
Нина засмеялась. Семену было не до смеха: ему пришлось лезть на сосну за обгорелым пиджаком.
— Длинноствольная, — говорил Алексей
— Сам ты мохнач, — негромко сказал Семен, взбираясь на сосну.
Пока Семен и Нина чистили и приводили в порядок пиджак, Алексей Петрович собрал остатки смолы на дне ведерка и принялся за лодку. Он отомкнул ее, отбросил цепь на прибрежный камень, опрокинул и стал разглядывать днище. Трещины были небольшие, и мастер надеялся быстро справиться с ними. Ему было неловко перед Семеном за все, что случилось.
— Не горюй, пиджак новый справим, — утешал он. — Главное, лодка еще добрая. Просмолю и — айда!
— Поздно уж, — нерешительно проговорил Семен.
— Оно и лучше, не так будет виден твой наряд.
Едва просохшую лодку спустили на воду, потревожили стайки облетевших листьев, отражения заводских огней и звезд. Алексей Петрович от катанья отказался, помахал с берега, закурил и медленно пошел к дому.
Для сидения в лодке была только одна беседка, да и та еле держалась. Семен сел на нее, примерил весла, остался доволен и хотел уже было ударить по воде.
— А меня куда посадишь? — спросила Нина.
Семен молча потеснился.
— Теперь уж придется мне одно весло взять, — сказала Нина, усаживаясь. — Давай…
Она энергично взмахнула веслом. От ее удара отражение самой крупной звезды вытянулось, рассыпалось, как рассыпается ртутный столбик, и заплескалось под веслом. Лодка повернулась кормой к берегу.
Семен начал грести. Лодка выплыла на середину реки. Огни, мерцавшие в воде, окружили ее. Нина опустила весло.
— Правда, хорошо здесь?
— Хорошо! — громко сказал Семен и подумал о том, что ему больше нечего сказать. Стыдно, но правда.
Нина, думая о чем-то своем, вдруг спросила Семена: нравился ли ему кто-нибудь в жизни. И была удивлена, когда узнала, что он этим не интересуется…
— Да что ты? Даже не верится…
— А чего я врать стану?
Семен поднял весло и так сильно ударил им, что забрызгал Нину.
— Вот неловкий! — засмеялась она. — И у нас никто не нравится? — храбро спросила Нина и тоже ударила веслом.
Лодка чуть тронулась.
— Не знаю, — неуверенно произнес Семен и опять шумно двинул веслом, пытаясь заглушить свое робкое полупризнание.
Плоскодонка скользнула вперед.
— Не знаешь?
Под новым ударом весла лодка ускорила ход.
— Говорю, не знаю, — ответил Семен и, энергично взмахнув, с шумом опустил весло в воду.
— Просто не хочешь сказать, — настойчиво проговорила Нина и тоже плеснула веслом.
Лодка вздрогнула и пошла еще быстрее.
— Что? — громко спросил Семен и, подняв весло для удара, задержал его в воздухе, лодка круто повернулась и заплясала на месте. Семен посмотрел на девушку — и смелую и стыдливую, — на уложенные веночком и слегка растрепавшиеся от ветра волосы и вдруг сказал: — А если ты мне понравилась?