Гора Орлиная
Шрифт:
— Зачем ты? — испугалась Надя и побежала к выключателю.
— Не трогай! — Николай был в том прежнем настроении, в настроении злого веселья. — И так видно!
— Еще подумают что-нибудь…
— Пусть думают. Тебе не все равно?
— Мне все равно, — сказала она совсем не то, что хотела сказать.
Ей в эту минуту стало действительно все равно.
Николай подошел к ней.
— Надя… ты… понимаешь… прости меня… Я уже говорил тебе… что мне тяжело… я и сам не знаю, почему так…
Глаза его странно блестели. Блеск был влажный, предательский, нежданный.
Николай
— Ну! — сказал он неожиданно весело, посмотрев на приунывшую Надю. — Где у тебя чашки? А, вот они!
Надя, словно очнувшись, решительно оттолкнула его от настенного шкафчика, к которому он подошел, и, смеясь, напомнила:
— Я здесь хозяйка!
— Ты хозяйка? Нет, я здесь хозяин!
Ему стало весело-весело, неизвестно отчего.
— Не мешай, все сам сделаю.
— Не трогай, — настойчиво проговорила Надя и снова толкнула Николая.
— Ах, ты так? — с веселой угрозой крикнул он, притянул ее к себе и крепко обхватил за плечи. — Будешь мешать?
— Пусти! Слышишь, пусти!
Николай не заметил сперва, что Надя не приняла его шутки, что она серьезно требует отпустить ее. А когда понял это, все ожило в нем — и раздражение, и обида, и злость, и неожиданно возникшая ласка; он стиснул Надю еще сильнее, приподнял и повалил на кровать.
Молча, без крика, Надя собрала в себе все силы, оттолкнула Николая, быстро поднялась и, поправляя волосы и улыбаясь, словно ничего не случилось, напомнила:
— Чай пить…
Прошло несколько молчаливых бесконечных минут.
— Я не просто так, — сказала она, тяжело дыша. — Я ведь его любила. А ты меня оскорбить хочешь… Не понимаешь?..
Николай растерянно сказал:
— Я пойду…
И вышел.
«Что ж, — горестно размышлял он. — Видимо, я не такой, как тот… — Он остановился, закурил на ветру. — А если бы она не противилась? Что бы тогда? Тогда — все! Кому нужна такая»? Николай сделал несколько шагов и опять спросил себя: «Так зачем же я так?.. Хорошо еще, что не ударила. Вот вернусь и скажу: «Бей меня, бей, хлещи по щекам, я заслужил!» Он резко повернулся и пошел обратно, почти побежал.
В окне было темно. Николай удивился: прошло всего несколько минут… Она же собиралась чай пить. Или ушла?
Осторожно заглянул в окно, едва различил в полумраке: Надя сидела у стола, склонив голову на руки, и плакала.
Николай взбежал на крыльцо, ухватился за скобку двери, потом, одумавшись, медленно сошел по ступенькам, расстегнул борчатку и пошел навстречу снежному ветру.
«Милая, милая… — бормотал он. — Если бы ты знала, если бы знала, как я мучаюсь!..»
В эту ночь Николай долго не мог уснуть. Он видел перед собою Надю, не ту, которую оставил с Плетневым в парке, не ту, которую обидел прямым вопросом, не ту, которую с ожесточением толкнул на кровать, а ту, которую впервые заметил в окне коксовыталкивателя, ту, которая собиралась на каток, ту, которая, проводив его, плакала… он любил ее такую. Но была еще и другая Надя, и он не мог этого забыть и не знал, что
…Прошло несколько дней.
Николай сидел дома и старался заставить себя читать книгу. За окном сгущалась синева раннего вечера.
В дверь постучали. Николай даже вздрогнул от этого неожиданного стука, а когда увидел на пороге Плетнева, насупился.
Остановись на пороге, Плетнев ждал, когда хозяин встанет из-за стола. Он решил сделать вид, что ничего между ними не произошло. С Леоновым, насколько он знал его, можно было так поступать. Николай же все не мог подняться от стола и недружелюбно смотрел на нежданного гостя.
— Не прогонишь?
— Проходи…
Плетнев разделся, закурил, сел.
— Погода нынче хорошая, — сказал он, встал и заходил по комнате. — Да… не о погоде надо бы нам говорить.
Николай тоже встал.
— Ты сядь, — попросил Плетнев.
— А ты будешь ходить? — раздражаясь, спросил Николай, но все же сел.
— Я мало с кем говорю открыто, ты это знаешь, но с тобою должен поговорить.
Николай ожидал усмешки, но Плетнев продолжал с необычайной серьезностью:
— Ты не удивляйся. Я видел тебя недавно с Надей. Когда я увидел… да нет, дело даже не в этом… не в ревности… ты должен знать, что она для меня значит. Я прямо тебе скажу: я люблю ее…
На лице его появилась усмешка, которую ожидал минуту назад Николай, но уже успел забыть об этом, и теперь усмешка неприятно поразила его.
— Видишь, вот я какой, честно признаюсь, но ты не смейся…
— Не буду, — сказал Николай задумчиво. — Но зачем ты пришел ко мне?
— Я пришел просить тебя, просить… понимаешь? Я тебя никогда не просил. Вспомни… — Плетнев помолчал. — Тебе она просто нравится. А мне… а для меня она… хорошо, я скажу тебе прямо, она моя жена!
— Я не знаю, что там у вас было! — крикнул Николай. — И знать не хочу! И лучше всего уходи. Чего ты со мною говоришь? Ты с ней говори… Или уходи, или давай о чем-нибудь другом…
«Если он не уйдет сейчас отсюда, я ее возненавижу! — подумал Николай. — Вот он, вот он какой! И что в нем хорошего?»
А Плетнев продолжал:
— Сегодня ни о чем другом я говорить не в силах.
— Тогда молчи.
Николай начал перелистывать книгу, а Плетнев подошел к окну. Они надолго замолчали.
— Как дела в цехе? — пересиливая себя, проговорил наконец Плетнев. — Это правда, что Стропилин думает насчет ускорения станка?
— Диссертацию пишешь, а в цехе когда был! — откликнулся Николай зло, как бы продолжая прежний разговор. — Откуда только и узнал?
— Эта его… Женя сказала, — не принимая упрека, ответил Плетнев. — Она девчонка забавная. Жаловалась недавно, что он не хочет принять от нее помощь. Он ведь до сих пор выплачивает за станок.
— А ты принял бы? — спросил Николай и сам ответил: — Ты принял бы!
В коридоре послышались шаги. Шаги были неуверенные, тихие. Стук в дверь был тоже тихий Николай молча открыл. В комнату вошла Надя. В руках у нее был знакомый сверток.
— А я, — сказала она растерянно, заметив у окна Плетнева, — собралась на каток… Но лучше уж после.