Гора сокровищ
Шрифт:
Он зашел со спины… Я не видел его, но по его частому дыханию догадывался, где он. Повернувшись к нему, я уловил холодный блеск его ножа. И застыл на месте. В ту же минуту противник бросился на меня, но я отступил влево и подставил ему правую ногу. Почувствовав, что он споткнулся, я нанес ему удар ножом по спине.
Однако я ударил слишком высоко — нож разорвал его куртку и, должно быть, оцарапал ему шею, потому что я услыхал, как он вскрикнул от боли. В ту же секунду он крутанулся волчком и бросился на меня. Но еще до того, как он распрямился, я ударил его кулаком по лицу,
Противник попытался уклониться, резко отступил назад и попал ногой в небольшое углубление. На мгновение я потерял его из виду, но тут же прыгнул вслед за ним.
Однако он исчез.
Остановившись, я прислушался, готовый в любую минуту нанести удар. Но до моих ушей доносился только мягкий шелест листвы. Небо заволокли тучи, и стало еще темнее. Нервы мои были натянуты как струна. Я стоял и слушал.
Ничего… ни единого звука.
Короткая схватка, окончившаяся ничем. Мгновение отчаянной борьбы — и ничего.
Однако мне следовало бы лучше знать этого человека. Он привык бить наверняка — я вспомнил, как он добил раненого и беспомощного Пьера, как ранил отца из засады, а затем исчез, терпеливо выжидая, когда можно будет нанести последний удар.
Он думал убить меня в темноте, напав неожиданно, но я был начеку. И я ранил его — в этом я не сомневался.
Подождав еще минуту, я вернулся к костру.
— Мне кажется, я поцарапал нашего преследователя. — И я рассказал, как было дело.
Подойдя к краю уступа, где, как сказал мой противник, было спрятано тело нашего отца, я на мгновение заколебался. Внизу была пропасть, а край уступа крошился, возможно потому, что через него пробивались корни дерева.
Я увидел расщелину, ту самую, о которой он говорил, она была забита землей. Оррин подошел ближе, держа в левой руке горящую ветку. Я наклонился, чтобы получше рассмотреть расщелину, поставил ногу на самый ее край и наклонился еще немного.
Неожиданно раздался треск, я почувствовал, что внешний край расщелины отвалился и ушел из-под моей ноги, а сам я падаю. Резко повернувшись, я сделал отчаянную попытку уцепиться за что-нибудь. Ноги мои скользили по скале, и я услышал, как вниз полетели камни.
Тут я почувствовал, как рука Оррина схватила меня. Бросив горящую ветку, он второй рукой вцепился в мой рукав и втащил на уступ.
Несколько мгновений я молчал. Потом посмотрел в черную пропасть, лежавшую у моих ног, и услышал, как последние камни со слабым грохотом покатились по склону.
— Спасибо, — сказал я.
— Это была ловушка, — сухо сказал Оррин. — Убить можно не только оружием.
Глава 28
Но мы до сих пор не знали, кем был тот человек, — который считал золото своим и так стремился убрать любого, кто захочет взять себе хотя бы часть его.
При дневном свете мы тщательно осмотрели место, откуда я чуть было не свалился в пропасть. Никаких следов мертвого тела. И тогда я понял, что мой преследователь, побывав здесь, заметил, что камни в этом месте вот-вот обвалятся, и решил использовать эту расщелину
Человек, проведший всю свою жизнь в лесу, непроизвольно замечает такие вещи. Он запоминает места, в которых при случае можно разбить лагерь, опасные места, которых надо избегать, удобные проходы и такие углы, в которые лучше не соваться. Все это откладывается в памяти совершенно автоматически, при этом ум человека может быть занят совсем другими вещами. Однако он сразу же замечает изменения, происшедшие в том или ином месте.
Иуда поджарил яичницу с ветчиной — он предусмотрительно запасся и тем и другим. В походах нам нечасто случалось лакомиться яичницей; Иуда это знал и прихватил с собой яйца, чтобы побаловать нас. Позавтракав, я взял свой винчестер, натянул на ноги мокасины и отправился на место нашей ночной схватки.
Трава там была измята, хотя некоторые цветы уже успели распрямиться, а открытой земли, где могли бы отпечататься следы, почти не было. Однако, поискав хорошенько, я все же нашел два четких отпечатка. Это были следы тех самых сапог, что попались мне на тропе. Я обошел место схватки, надеясь найти следы, которые подсказали бы мне, в каком направлении скрылся мой противник.
Преследовать такого человека — это все равно что идти по следу старого матерого медведя-гризли. Он будет следить, нет ли за ним погони и заметит меня раньше, чем я его. От этой мысли мне стало не по себе.
Я знал, что никто не будет оплакивать мою смерть, разве только братья. Анж умерла, а другие женщины, за которыми я когда-то ухаживал, живут теперь своей жизнью, и я даже не знаю, где они. Но мне очень не хотелось умирать. Мне еще многое нужно сделать в жизни, и перспектива навсегда остаться здесь, в Камберлендской впадине, меня совсем не радовала.
Я продолжал поиски. Мой враг бежал в невероятной спешке, заметьте — не от страха, а чтобы, как всегда, опередить меня. Сначала он бросился бежать, не думая о том, что оставляет следы. Но тут же, насколько я понимаю этого человека, опомнился.
В конце концов я все-таки нашел отпечаток носка его сапога, глубоко вдавившийся в землю. Двинувшись в том направлении, куда смотрел носок, я обнаружил несколько сломанных травинок, отпечаток каблука, раздавленную сосновую шишку и место, где убегавший поскользнулся на скользком склоне. Пройдя сквозь редкий еловый лесок, я очутился на открытом месте.
Я остановился. Скорее всего, мой противник повернул здесь в другую сторону. Я поискал следы, и через несколько минут обнаружил тропу. Она вела в ложбину, лежавшую к востоку от ледникового цирка. Человек спустился в эту ложбину, потом прошел по поваленному стволу и стал взбираться вверх по склону.
Ночью он не заметил, что в двух местах трава и листья, приставшие к его подошве, оставили зеленые отпечатки. Мой враг не догадывался, что эти травинки и листья выдадут его.
Я поднимался по склону цирка наискосок и на тропе — Тропе Призраков, как ее называли некоторые, — мне еще четыре или пять раз попались следы моего врага. Камешек, сдвинутый со своего места, и пара частичных отпечатков подошвы подсказали мне, что он побывал здесь.