Горбатая гора (сборник)
Шрифт:
— Господи, — сказал Скроуп. — У меня голова просто раскалывается.
Он потянулся и начал искать в кухонном шкафчике пузырек аспирина (там оказалось уже четыре таких пустых пузырька), при этом окунув сигарету в соусницу. Из кофейника вырвалось облако пара: он пролил кипяток на землю. Затем хозяин дома взял с полки кофейные чашки и наполнил их свежим кофе. Голова его отяжелела, Скроупу было жарко, и он испытывал какое-то странное чувство — словно джинн вырвался из носика чайника и залез к нему в ноздрю. Он обхватил спинку стула, как будто та могла ему помочь.
Они опять вышли на улицу и стояли, глядя на растущую траву, прислонившись спинами к теплой дощатой стене сарая. Коди Джо пересек двор с чашкой кофе в руке, высекая шаги, словно переступая через невидимые борозды. Кар пододвинулся поближе к Инес, продолжая что-то болтать о снежном завале, остающемся в горах: в ручье Скверной Девчонки, говорил он, уровень воды и так повышен, а если жара не спадет, он выйдет из берегов. Титановые пластины, поддерживавшие его кости, разогрелись.
— Что будет, то и будет, — буркнула миссис Фриз, ломая ногтем спичку. Она терпеть не могла пустой болтовни.
Кофе был слишком крепкий, горький и обжигающий.
— Ай! — сказала Инес. — Ну и кофе!
— Да разве ж это кофе! — ответила миссис Фриз, ставя полупустую чашку на опрокинутый ящик. — Настоящий-то кофе прочистит тебя лучше, чем щетка трубочиста. — С этими словами она развернулась и пошла в сторону своего домика.
Когда старуха скрылась из виду, Скроуп схватил Инес за руку, прижав ее ладонь к тому, что Джери той памятной ночью назвала дохлой сардиной, сравнивая это (как он понял позднее) с причиндалом Джона Вренча, но когда он а тот раз спросил жену, что ее не устраивает, она в ответ не упомянула имени этого ублюдка.
— Ты меня разожгла, — сказал Скроуп Инес. — Давай, а?
— Господи, Кар? Что это у тебя на уме? — Ее шея и щеки разрумянились, она пыталась вырвать свою руку. Был почти полдень. Их тени распластались на земле, как разлившаяся краска.
— Идем, идем, — Скроуп тянул Инес к открытой двери. Мерзкое животное так и лезло из него.
— Пошел ты…
— Сама пошла. — Скроуп начал лапать ее плоскую грудь, прижимаясь к Инес: воздух свистел у него в ноздрях. — Идем!
Она заехала острым локтем ему в рот, вывернула Скроупу руку, прошмыгнула, присев, под этой рукой и побежала к своей кобыле.
— Я не отстану! — кричал он ей вслед. — Я тебя заполучу! Я это сделаю!
Стоя в поднятом Инес облаке пыли, Скроуп понял, что катализатором сегодня послужило что-то железное, — это произошло, когда он готовил кофе.
Миссис Фриз вернулась из своего домика в рубашке, заправленной в джинсы.
— Где Инес? — сердито спросила она.
Скроуп уловил запах свежевыпитого виски.
— Ушла. — Он поглядел на юг, и голова у него заболела так сильно, что на его бесцветных глазах выступили слезы. Скроуп почувствовал, как каждый кусок металла в его теле потянулся за ее убегающими шпорами.
— Может, кофе так не нее подействовал? — предположила миссис Фриз.
— Красивая женщина. — Не в силах сдерживаться, Скроуп начал теребить руками воображаемую грудь.
Миссис Фриз поморщилась.
— Инес? Да у стенки сиськи больше, чем у нее.
— Но шпоры-то всяко хороши.
— Это да. Шпоры знатные.
Волчица
С тех пор Кар Скроуп досаждал Инес, преследуя ее по пятам целыми днями и появляясь рядом, стоило только Саттону на минутку исчезнуть. Он регулярно звонил ей по телефону. Он следовал за Инес в город, а раз или два преградил ей путь, когда она ехала с туристами на Кроличьи холмы. При этом Кроуп все время с вожделением пялился на нее своими белесыми глазами и издавал страстные вопли.
— Не отстанешь — скажу Саттону, — говорила Инес. — Вряд ли это тебе понравится. Ты небось думаешь, что он — рубаха-парень, которого ты знаешь годы, но поверь мне: когда Саттон вне себя, это не шутка.
— Ничего поделать с собой не могу, — отвечал он. — Инес, когда тебя нет поблизости, я даже не могу сказать, что ты мне особо нравишься, но когда ты рядом — как будто кто-то углей мне в шорты насыпал. У меня просто голова раскалывается, так я тебя хочу. Слушай, отошли этих пижонов куда-нибудь подальше, а мы зайдем за камень и потрахаемся.
И он открывал рот и сквозь платиновые усы издавал чмокающие звуки.
Это приводило Инесс в ужас.
— Да я на тебя аркан накину, — отвечала она, — и так поведу по округе. Вот уж тогда все узнают, каков ты. Может, ты этого и хочешь?
— Чего бы я хотел, — мечтательно говорил Скроуп, — так это как следует, смачно на тебе поскакать. Вставить мою штучку туда, где ей хочется оказаться. Чего бы я хотел — так это дрючить тебя, пока у тебя глаза не повылазят… Чего бы я хотел…
Саттону она рассказала обо всем на следующее утро, когда муж пришел домой позавтракать — перерыв, который они позволяли себе рано поутру, пока пижоны не потянутся к их крыльцу, размахивая руками и вопя, как хорошо пахнет здешний воздух. За окном ветер хлестал увядшую траву. Меньше всего Инес хотелось обсуждать это, но и молчать она тоже не могла.
— Мне противно говорить об этом, Саттон, но Кар Скроуп вот уже две недели пристает ко мне со всякими гадостями. Я думала, он успокоится, вот и не говорила тебе, но он все продолжает.
Муж положил на стол окровавленный моток шерсти.
— Что-то у нас неладно с овцами. Две сдохли, одна совсем плоха, одну кто-то уволок, еще одна хромает.
Саттон поднял чашку кофе, подул на нее и стал медленно посасывать напиток, как будто это был расплавленный металл; запах шалфея поднимался от его рук.
— Ты слышал, что я сказала про Кара Скроупа? О том, что он ко мне пристает? Уперся, как баран.
— Думаю, это собаки. Судя по отпечаткам лап, размером с койота.
— Я пригрозила Кару, что скажу тебе, а ты ему покажешь, где раки зимуют. А он — хоть бы хны.
— Господи, только бы не наши собаки! Я уже пару дней не видел Пози.
— У меня и так жизнь трудная, так не хватало еще соседа — сексуального маньяка, который ко мне пристает. Надеюсь, мой муж сможет за меня постоять.