Горбатый медведь. Книга 2
Шрифт:
Толлин, не очень веря в свою новую сказку, все же видел себя, хотя и смутно, Всеволодом Владимировичем Тихомировым — просветителем кулундинских степей. Он вооружит знаниями ставший таким близким незнакомый казахский народ.
Так хотелось мечтать, так хотелось поверить выдуманному, убедить себя в самом неожиданном. Но жизнь это жизнь, и она диктовала свое.
Приехавший в Грудинино новый начальник именовался длинно и незапоминаемо — уполномоченный по уточнению возможностей слияния продовольственных
— Вот что. Зашеин, седлай своего недоноска и скачи к Ногаеву. Скажи, что завтра прибудет начальство. А нам, мол, дескать, его негде принять, так что объясни ему, что я прошу Шарыпа позволить принять товарища из Омска у него в доме. В долгу, мол, не останемся, и все такое…
Злым несся Маврикий к Ногаеву. Как всегда, его самочувствие передавалось коню. Нервничая, Маврикий, не замечая, дергал поводья. Огонек дважды споткнулся. Испугавшись какого-то зверька, рванув в сторону, он пошел боком, чуть не выбил Маврикия из седла.
И как он попал в услужение к этому преступному типу — Вострякову? Конечно, Петр Сильвестрович Капустин предполагал совсем другое, назначая его помощником на выпас. А теперь что же? Востряков сделал своего помощника денщиком, конным курьером, исполнителем своих спекулянтских поручений. Съезди туда и вручи лично важное письмо. Найди такого-то и передай ему эту маленькую посылочку с бездымным порохом для охоты. Петр Сильвестрович велел терпеть и запоминать, куда и зачем посылает его начальник выпаса. Наверно, он хочет накопить еще больше улик по нарушению по должности, чтобы скорей изгнать ненавистного Вострякова.
В молодом человеке, приближавшемся к восемнадцатилетию, все еще жил наивный мальчик Маврик, позволяющий нередко хитрым людям обманывать себя. Он не задумывался, какие поручения Вострякова ему приходилось выполнять.
Шарып уговорил Маврикия остаться у него.
— Смотри, где солнце, — предупреждал он. — А ночью в степи могут встретиться люди, которым нужен твой Огонек.
Пришлось остаться. В самом деле, скакать одному до полуночи, не так уж твердо зная дорогу на выпас, опасно. Днем есть какие-то приметы в степи. Хотя бы видишь направление. А ночью луна, идучи по небу неизвестно куда, может сбить с пути.
Для коня нашелся овес. Для всадника — кумыс и настоящий кислый хлеб, какого не пекут казахи. Вечером пришел один из многих сыновей Шарыпа с двумя легкими винчестерами и сказал:
— Пойдем дрофу бить. Завтра большой начальник приедет.
Только в прейскурантах видел Маврикий винчестеры. Легкие, «прикладистые», нарядные пулевые ружья. И откуда только здесь, в степи, такие неожиданности?
— Тоже могу подарить, молодой комиссар, — слышится голос Шарыпа, видевшего, как очаровало ружье неподкупного Маврикия, которого нужно подкупить и тем самым обезопасить
У Шарыпа есть проще способ избавиться от подозрительного парня. Степь спрячет тело. Покончить с ним не трудно. Трудно будет потом отвечать в ЧК. А ЧК обязательно вызовет и спросит Шарыпа. И обязательно найдет все. Тогда амба. Стенка. Каюк.
Настоящая большая охота на дроф южнее, но и здесь с хорошим ружьем не вернешься пустым. Лишь бы попасть. Дрофа взлетает с разбегу. Вот тут-то и целься.
— Вон, вон, вон… — указывает на бегущую птицу сын Шарыпа. — Бей!
Остановив Огонька, Маврикий, целясь, медленно ведет ствол за бегущей дрофой. Раздается выстрел. Дрофа взлетает.
— Теперь я, — крикнул сын Шарыпа спешась и, почти не целясь, убил взлетевшую дрофу. — Х-хы!
Поскакали за добычей. Там же показалась вторая. Снова первым стрелял Маврикий, и снова убил ее второй.
— Не надо как трясогузка хвостом, — наставлял Маврикия удачливый охотник. — Надо р-раз — и каюк.
Дроф нашли в ковыле сразу же и приторочили к седлам. Впервые Маврикий видел так близко пудовую птицу дрофу. Издали она кажется немногим больше цесарки. А тут… Скольких обжор нужно посадить за стол, чтобы съесть такую громадину.
Третьей дрофы, которую хотелось второму сыну Шарыпа привезти матери, не оказалось. Вечерело, и дрофы, наверно, попрятались.
Довольный чужой удачей, Маврикий надеялся купить у Ногаева винчестер, и тогда можно будет реже думать о тете Кате, о Мильве, отдавая охоте все свободное время. И опять жизнь казалась радужнее, чем она была сегодня утром и днем. У всякого своя защита от бед и невзгод. Многих спасает фантазия. Напридумает себе человек чего нет и живет в несуществующем, верит в невозможное. И когда рушится придуманное им, он, погоревав, снова прибегает к помощи своего воображения, и оно снова защищает его от невзгод.
Однако не от всего может защитить фантазия и воображение. От того, что произошло с Маврикием на второй день, не у кого было искать защиты.
Страшный это был день…
С утра было все хорошо. Готовилась пышная встреча. Агафья и «воспитанницы» не выходили из кухни. Некоторым женам было особо поручено готовить национальные казахские кушанья.
Старший сын сидел на чердаке и смотрел в слуховое окно, не покажутся ли гости. Гости наконец показались, и он закричал, будто случился пожар.
Шарып вскочил на коня, и тот, боясь плети, как-то по-тараканьи побежал под тяжелой ношей. Поехал вслед за отцом и старший сын. Агафья выстроила разодетых «воспитанниц» и, для проверки, попросила спеть славословие гостям.
Вернувшийся из степи Маврикий все-таки добыл дрофу. И этим он как-то скрасил два вчерашних промаха. Отдав дрофу Агафье, он услышал топот и увидел верховых. Приближались ловко сидящие в седлах всадники. Не просто умеющие сидеть в седле, а обученные верховой езде кавалеристы. Ожидали двоих гостей, а прибывало семеро.