Горбун, Или Маленький Парижанин
Шрифт:
– Когда я постучал в новый дом Фаёнца, – перевел на другое Кокардас, – слуга мне доложил: «Господин шевалье, утомился и сейчас отдыхает». Каково? – Кокардас подернул плечами, – «Господин шевалье», видите ли, «отдыхает». Ведь было же время, когда он стелился передо мной, так трава!
– А когда я пришел к Сальданю, – поведал в свою очередь Паспуаль, – выряженный, как король, метрдотель, окинув меня презрительным взглядом сообщил: «Господин барон не принимает».
– Серп им в жатву! – ухмыльнулся Кокардас. – Когда мы с тобой обзаведемся настоящими лакеями, я возьму такого надменного, какие бывают только у палачей!
– Эх, –
– Эх, крапленый туз! Все придет в свое время, мой дорогой. Если я верно понял, ты еще не виделся с мсьё де Пейролем?
– Я хочу встретиться лично с принцем.
– Говорят, он очень богат. Будто у него миллионы!
– Миллиарды! Дворец, где мы с тобой находимся, называют золотой дом. Так-то. Знаешь, дорогой мэтр, я – не гордый: если мне представится возможность, я не прочь сделаться финансистом.
– Фу, какая гадость! От тебя ли, истого мастера клинка я это слышу?
Последние слова мэтра Кокардаса Младшего вырвались у него из глубины души. Но, быстро взяв себя в руки он тут же прибавил:
– Грустно, конечно. Но что поделаешь? Если правда то, что здесь можно сколотить состояние, голубчик, …то…
– Еще какая правда! – с пылом воскликнул Паспуаль. – Ты просто еще ничего не знаешь!
– Да нет, кое-что слышал, но, видишь ли, я уже вышел из возраста, когда верят в сказочные чудеса.
– Тут не сказки, мэтр. Однако, настоящие чудеса, и им нельзя не верить. Ты что-нибудь слыхал о горбуне с улицы Кенкампуа?
– О том, что профессор предлагает свой горб в виде пюпитра при подписании сделок?
– Да, предлагает, но не бесплатно. Он его сдает в аренду, и за два года, таким образом, приобрел, если верить слухам, полтора миллиона ливров.
– Веселенькая байка! – захохотал гасконец.
– Разумеется, не грустная, так как теперь он намеревается жениться на графине.
– Полтора миллиона с одного горба! Боже Всемогущий!
– Друг мой, – с жаром заговорил Паспуаль. – Скитаясь у черта на рогах, мы потеряли лучшие годы нашей жизни. Но теперь настал наш звездный час. Понимаешь, перед нами несметные сокровища, – и требуется лишь наклониться, чтобы их поднять. Завтра луидоры превратятся в ничто, – их место займут кредитные билеты. По дороге сюда я видел, как мальчишки играют в бушон, для фишек используя монеты в шесть ливров.
Кокардас облизал пересохшие губы.
– Ну и дела, – с досадой заметил он. – Во времена молочных рек с кисельными берегами, кто оценит искусство настоящего мастера клинка, владеющего точным виртуозным ударом? Серп им в жатву!
Он расправил грудь и топнул ногой так, что по зале прокатилось эхо. Паспуаль зажмурился.
– Не шуми же так! Слышишь? Сюда, кажется, идут. – И, припав к уху старого друга, прибавил шепотом:
– Думаю, что наше мастерство, еще кое-что будет стоить, и, смею надеяться, стоить немало. Но об этом можно узнать только от самого мсьё де Гонзаго.
Глава 3. Торги
Зала, где после долгой разлуки произошла счастливая встреча двух старых друзей, занимала центральную часть интерьера главного корпуса особняка Гонзаго. Затянутые тяжелыми шторами голландского сукна окна выходили на узкий огражденный решеткой газон. Принц решил его не разрушать и отныне называть: «собственный сад госпожи принцессы». В отличие от других комнат второго и первого этажей, где сейчас полным ходом шла перестройка, тут пока что все
– Скажи, – дождавшись, пока шаги в коридоре утихли, произнес Кокардас. – Когда ты увидел в Брюсселе Лагардера, он был один?
– Нет, не один, – ответил брат Паспуаль. – А когда по дороге в Барселону его увидел ты…?
– И тогда он был не один.
– С кем же?
– С какой-то девушкой.
– Красивой?
– Очень красивой.
– Удивительно! Во Фландрии он тоже был с девушкой, необыкновенно красивой. Кстати, как выглядела та, что ты видел с ним в Испании, – во что одета?
– Как выглядела? Во что одета? Обворожительная испанская гитана. А твоя?
– Скромная, тихая, прекрасная, как ангел небесный, благородная барышня.
– Удивительно! – в свою очередь изумился Кокардас. – А возраст? Сколько ей на вид было лет?
– Наверное, столько же, сколько было бы ребенку, которого в ту с ночь он унес.
– И гиганта того же возраста… Знаешь, о чем я вдруг подумал, когда только что ты и я прикидывали в уме имена кандидатов в покойники, мы назвали нас с тобой, потом шевалье Фаёнца и барона Сальданя, но почему-то не учли принца Гонзаго и его подручного Пейроля.
В это время раскрылась здесь из вестибюля, и Паспуаль, быстро прошептав в ответ:
– Поживем – увидим, – затих.
В зале появились облаченный в длинную ливрею метрдотель, а за ним двое мастеров с линейками и мелками. Вошедшие были настолько заняты своим делом, что даже не взглянули в сторону наших знакомых, и те, вспрыгнув на невысокий подоконник, успели укрыться за шторой.
– Поживее, пожалуйста! – давал распоряжение рабочим метрдотель. – Всю площадь нужно расчертить на равные участки по четыре квадратных фута. И поторопитесь, чтобы завтра, а еще лучше, сегодня можно было приступить к работе.
Мастера немедленно взялись за дело. Один замерял и прижимал к полу линейку, второй по ней чертил мелом и затем по центру квадрата ставил номер. Первая очерченная клетка имела номер 927, остальные шли в возрастающем порядке.
– Что эти черти тут чертят? – глядя в щель между шторами, спросил у товарища гасконец.
– Разве ты не понял? Каждый квадрат означает место, на котором завтра выгородят деревянную клетушку. Судя по цифрам, у принца Гонзаго уже выстроено без малого тысяча таких закутков.