Горбун
Шрифт:
– Неужто это пещерник?
В этот миг налетел такой шквалистый ветер, что на время все потонуло в вихрях многослойной круговерти. Когда ветер ослабел, и видимость улучшилась, скитник с удовлетворением отметил, что видение исчезло.
– Пожалуй, пора передохнуть, а то мерещится всякое стало, - подумал путник, и заполз в нишу у основания скалы.
Здесь метель не так лютовала. Он привалился к снежному надуву. Усталость все же давала о себе знать. Засыпаемый снегом, Корней сжался в комочек. Веки смежились. Незаметно
В полусне ему привиделась вершина. Он стоял на ней, почему то босиком, и поглаживал вытянутыми вверх руками слепящие бока солнца. Хорошо-то как! А оно оказывается вовсе не жгучее, а теплое и ласковое! Корней осторожно понес огромный красный шар, ступая босыми ногами по склону, и вдруг, ощутив острую боль, очнулся.
Над ним склонилось косматое чудище, с выставленными вперед, словно на показ, желтыми зубами. Оно растирало ступни его ног жесткими ладонями.
– Господи Исусе, не уж-то я у пещерников?
Корней попытался защититься крестным знамением, но рука не повиновалась.
"Пещерник", заметив, что парень сильно испугался, поспешил успокоить:
– Чего боишься? Это я, Лука-Горбун! Не признал что ли?
По тому, как он медленно произносил слова было понятно, что говоривший отвык изъясняться вслух.
Перед глазами Корнея ожило давнее воспоминание: горбун, с сильно выставленными вперед крупными зубами, и длинными, висящими до земли руками, рассказывает ему сказки. Он мало что понимает, но страшные зубы завораживают. Он боится оторвать от них взгляд: вдруг они выпрыгнут изо рта и укусят?
– Да, да, дядя Лука, признал!
– облегченно вымолвил Корней, - Вас еще долго искали, думали, что утонули вы. Простите, Христа ради, по-первости, каюсь, за пещерника вас принял. И не мудрено - уж больно вид у вас одичалый.
Согревшись, паренек, огляделся. Они находились в сухом, приземистом гроте. В саженях пяти выход, за которым свирепствовала метель. Вдоль стен угадывалась хозяйственная утварь, вороха сена. Колеблющийся огонек светильника, гонял по сводам длинные, причудливые тени. Очага нигде не было видно. Озадаченный, Корней поинтересовался:
– Дядя Лука, отчего ж у вас такая теплынь?
– Пойдем, коли любопытно, покажу.
Лука запалил факел, и они прошли из "прихожей" в еще более теплый зал. То, что Корней увидел, лишило его дара речи. Затаив дух, он, при свете факела, осматривал переливчатые наплывы на колоннах, свешивающиеся с потолка, перламутровые сосульки, выросшие на полу цветы из крупных кристаллов. А своды зала покрывали, словно изморозь, кремовые и розовые иглы. Все вместе это было божественно красиво. Пожалуй, воображение даже гениального художника не могло бы сотворить такое диво. Растерянный и потрясенный, Корней с трудом понимал, что это не сказка.
Справа, из трещины в плитняке, била струя парящей воды. Под ней образовался небольшой водоем, на дне которого лежали гладко отполированные, с янтарным свечением, шарики самых разных размеров: от перепелиного яйца, до булавочной головки.
– Что это?
– Пещерный жемчуг! Нравится? То-то! Ты знаешь, я так благодарен Господу, что дозволил мне прикоснуться к такой красоте. Так тут и прижился. Молюсь день и ночь. За ваши души милости прошу. Отсюда-то Господь молитвы лучше слышит. Здесь ближе к нему: А у вас как дела? Здоров ли преподобный Маркел? Рассказывай, что в скиту нового? Хотя, постой! Заговорил я тебя. Пойдем, покормлю, там и потолкуем.
Вернувшись в жилой грот и поев, Корней поведал обо всех памятных событиях произошедших в скиту за последние годы.
Закончив рассказ и сам полюбопытствовал:
– Как вы, дядя Лука, сумели отыскать меня в такую метель? Ведь не видно было ни зги!
– Трудно объяснить, на все воля Божья. Он меня и вел. Чую, что вон там ты должен быть, пошел - и впрямь ты там. Ты бы лучше спросил, как я тебя, такого детину, сюда дотащил. Вот уж попотеть пришлось.
– Спаси вас Бог, дядя Лука! Уберегли вы меня от верной смерти.
По слегка побледневшему выходу пещеры собеседники поняли, что светает, но метель не стихала.
– Еще дня два покрутит, - обронил Лука.
– Не уж-то так долго?
– расстроился Корней, - Опять на вершину не поднимусь.
– Было бы, о чем горевать. Поживешь пока у меня. Кончится непогода, взберешься.
– Не могу я столько времени ждать. После того как летом чуть не утоп, дед за меня сильно тревожится.
И Корней рассказал Горбуну о своих недавних злоключениях на озере и о чудесном спасении.
– Думаю, что путь твой к вершине столь многотруден неспроста. Господь испытывает силу твоего духа. Слабый человек давно бы отрекся от своей затеи, а ты молодец, не отступаешь. Собирайся, провожу тебя.
– А как же метель? Вы же говорили, что еще дня два покрутит? обескураженно спросил Корней.
– Не бойся!
– улыбнулся Горбун, - Там, где мы пойдем, метели нет.
Вконец растерявшийся парень надел котомку. Лука запалил факел, два запасных передал Корнею и : направился в глубь пещеры.
За поблескивающей от света факела влажной стеной зала оказался довольно широкий коридор, полого уходящий вниз. Его стены покрывали натечные складки, трещины, бугры. Шли довольно долго, сворачивая то влево, то вправо, то, как бы, поднимались, то опускались, но ни разу за время пути им не попались боковые ответвления. Только однажды коридор разделился. Более широкий рукав ушел вправо, но Горбун повел влево.
– Дядя Лука, а куда ведет правый ход? Уж, не в пещерный ли скит?
– Догадливый ты, паря!
– похвалил Горбун.