Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Мелочная мстительность Николая I вынудила Васильчикова проявить большее рвение: в марте 1856 г. он передал уже новому царю – Александру II – полицейские отчеты о католическом священнике, который окрестил детей двух православных женщин, а в декабре – об отце Леопольде Погожельском 810 , ректоре Каменецкой католической семинарии, который отказался венчать католичку с православным. Его «фанатизм», по мнению Васильчикова, особо опасен, поскольку это умный и образованный человек. В действительности речь шла о том, чтобы найти повод для лишения духовного лица должности. Генерал-губернатор писал министру внутренних дел С.С. Ланскому: «Полагаю, что подобный духовный, при всем его уме и образовании, не может быть благонадежным руководителем и наставником возрастающего поколения будущих католических духовных деятелей в здешнем крае… Я распорядился учредить строгий секретный надзор за образом мыслей и действиями ксендза Погоржельского». 13 февраля 1857 г. Ланской ответил, что вскоре должны произойти перемены к лучшему: после обращения к Римской курии в Каменец ожидалось назначение вполне послушного епископа, при котором можно будет действовать решительнее. Имелся в виду Антоний Фиалковский, который был ранее коадъютором 811 .
810
Возможны транскрипции фамилии: Погоржельский, Погорельский. (Прим. пер.)
811
Ibidem. Д. 6, 29 – Корреспонденция от 7 марта и 8 декабря 1856 г.; С.С. Ланской – И.И. Васильчикову от 13 февраля 1857 г.
Что же могли сделать католики, если даже папа согласился с политикой диктата царских властей? Во время выборов в Волынское дворянское собрание в мае 1859 г. из 300 собравшихся польских помещиков большинство не поддержало идеи обращения к царю с просьбой об открытии новых католических приходов, об увеличении субсидий для выпускников Житомирской духовной семинарии и о строительстве новых храмов. В Подольской губернии, хотя также не удалось получить поддержки большинства, но, как мы видели, 102 человека подписалось под смелым протестом, который, несмотря на возмущение местных властей, дошел до Комитета министров и привел к уравниванию в правах при обучении началам веры православное и католическое духовенство 812 .
812
Szpoper D. Pomiedzy caratem. S. 50 – 59.
В главе 1-й данной части книги было показано, что на рубеже 1860-х гг. католическое духовенство, сумев возобновить на короткое время свою просветительскую деятельность, лелеяло надежду на то, что ему удастся расширить обучение на польском языке среди крестьян. Кампания по учреждению начальных школ была тесно связана с желанием польских помещиков сохранить власть над крестьянством. Это движение никоим образом не следует считать предвестником поддержки Январского восстания 1863 – 1864 гг. Однако и эта инициатива не получила развития – она была пресечена царской полицией на корню 813 .
813
Л. Заштовт пишет о случаях привлечения к уголовной ответственности православных за переход в католичество и крещение детей по католическому обряду в период между 1840 – 1880 гг. В Киевской губернии таких случаев было 10; в Подольской – 58; в Волынской – 15. Большинство из них, вероятно, принадлежало к прежней униатской церкви. Zasztowt L. Procesy karne. S. 630
Стоит ли удивляться тому, что католическое духовенство на Правобережной Украине не принимало участия в Январском восстании? Ведь после тридцатилетнего периода репрессий оно превратилось в горстку запуганных людей, смирившихся с российским превосходством и не имевших ничего общего с делом, которое защищали поляки в Варшаве. Ipso facto 814 католическая вера польских помещиков ослабла и потеряла свой прежний воинственный дух.
814
Ipso facto (лат.) – в силу самого факта; тем самым; явочным порядком. (Прим. пер.)
Политический террор: Репрессии после 1831 года и «заговора» Ш. Конарского
До сих пор мы рассматривали обособление польских помещиков в своих усадьбах или дворцах как следствие борьбы царского правительства против всех признаков проявления польского характера – культуры и религии. Однако в еще большей степени репрессии были направлены против тех, кто непосредственно занимался патриотической деятельностью, что в глазах властей было самым тяжелым грехом.
Обширность литературы по теме Польского восстания 1830 – 1831 гг. (Ноябрьского), экспедиции Юзефа Заливского 1833 г., «заговора» Шимона Конарского 1839 г. избавляет нас от необходимости подробного фактографического анализа этих событий. Свою задачу мы видим в показе диспропорции между тем, каков был действительный масштаб патриотической деятельности на Правобережной Украине, и тем, каковы были ответные репрессивные меры со стороны царских властей. Особое искусство полицейского режима Николая I заключалось в умелом и крайне жестоком использовании малейшего повода для того, чтобы держать в страхе бывшие польские земли. Именно объяснение причин этого страха, ставшего уделом поляков западных губерний, или земель, называемых по-польски «кресы», даст возможность понять особенности менталитета этих людей. Патриотическая деятельность была опасна в Варшаве, но не настолько, насколько в этих землях, присоединенных к Российской империи.
Уже отмечалось, что большая часть участников Ноябрьского восстания принадлежала к деклассированной шляхте или к той, которая находилась под угрозой деклассирования. Именно эти люди чаще всего отправлялись в тюрьму или ссылку. Однако властям было необходимо нанести удар и по крупным польским помещикам, заставив их также пережить страх. Наиболее яркий пример жертвы такой политики – Роман Сангушко, отправленный по этапу в Сибирь за отказ просить о помиловании и согласие с определением себя как «мятежника». Но он был скорее исключением, чем правилом. Именно ему посвятил свою новеллу «Князь Роман» Юзеф Конрад Коженевский, писавший под псевдонимом Джозеф Конрад. Некоторые из этих крупных землевладельцев, когда-то славных граждан, сами отказывались от патриотических стремлений. Примером тому (и этого не могут затмить позднейшие мистически возвышенные панегирики Станислава Тарновского) может служить судьба графа Петра Мошинского, бывшего волынского предводителя дворянства, сосланного в 1826 г. в Сибирь за участие в Патриотическом обществе. В 1833 г. благодаря связям и богатству Мошинскому удалось получить от Левашова разрешение на перевод его из Симбирска в Чернигов, а в мае 1839 г. – в Киев. В воспоминаниях о жизни Мошинского, написанных позже по-французски З. Пусловским, содержатся неоднозначные свидетельства о давних близких отношениях бывшего ссыльного с Бибиковым. Рассказывается в них и о том, как друзья Мошинского, включая Александра Пшездецкого, исполнявшего секретные поручения генерал-губернатора, хлопотали в Петербурге о восстановлении его в дворянстве – и добились успеха 815 . Но у властей оставалось немало дел о помещиках, принимавших участие в восстании и бежавших за границу, а также симпатизировавших восстанию, которых нужно было обнаружить и наказать для примера 816 .
815
Данные, приводимые в посмертном панегирике П. Мошинскому, принадлежащем перу С. Тарновского (опубликованы в издании «Czas» 21 августа 1879 г.), не соответствуют хранящейся в Национальной библиотеке в Варшаве информации. См.: Biblioteka Narodowa, Warszawa. Rekopis. Sygnatura IV 9932 – Relations avec Bibikov. P. 34 – 48. 5 мая 1840 г., т.е. в период наиболее яростного преследования поляков, Мошинскому удалось восстановить дворянство, а затем, что также было событием совершенно исключительным, выехать из Российской империи в Царство Польское.
816
Об участии польских помещиков в восстании см. воспоминания участников: Jelowicki A. Moje wspomnienia. T. II. S. 1 – 250 (эти страницы полностью посвящены ходу восстания на Украине); Wrotkowki F. Powstanie na Wolyniu, Podolu і Ukraine w roku 1831. Lipsk, 1875. S. 90; Kopczy'nski P. Powstanie w prowincjach polsko-ruskich w roku 1831 // Ruch Literacki. 1877. Т. 2. R. 4. № 42. S. 150 – 155.
В отношении польских помещиков были применены те же ответные меры, что и во времена Екатерины II, а именно, согласно указу 22 марта 1831 г., было конфисковано имущество. Позднее, 17 июля 1831 г., было издано специальное распоряжение, а при всех казенных палатах были созданы комиссии по делам конфискации имущества. Они должны были работать по поручению комиссий по разбору дел об участниках польского восстания, созданных десятью днями ранее. Поскольку насчет действительной ответственности обвиняемых уверенности не могло быть до заключения этих комиссий (а их разбирательство могло продолжаться не один год), то чаще всего принимались решения о наложении секвестра на имущество.
Это вызвало волну паники среди помещиков: в распространяемых полицией списках они находили названия имений, принадлежащих их братьям, сестрам, близким или дальним родственникам. Это, в свою очередь, привело к лавине протестов людей, клявшихся всеми святыми, что они не имели ничего общего с восстанием. Ситуация усугубилась после амнистии, которая, впрочем, не коснулась самых серьезных «преступлений» 817 . Наконец, 12 декабря 1832 г. Комитет западных губерний решил предоставить генерал-губернатору полномочия для пересмотра некоторых решений и возвращения части поспешно секвестированных земель. Министр финансов Е.Ф. Канкрин, однако, настаивал на том, чтобы не принимать во внимание и не компенсировать понесенные помещиками в период секвестра убытки 818 .
817
Страх перед секвестром или конфискацией прекрасно иллюстрируют цитируемые ранее материалы Комиссии (часть II, глава 2, сноска 2), к ним также можно добавить: ЦДІАУК. Ф. 467. Оп. 1. Спр. 40, 42, 55, 60 – 62; Ф. 468. Оп. 1. Спр. 1; Ф. 1123. Оп. 1. Спр. 25, Ф. 1124. Оп. 1. Спр. 7; Ф. 1126. Оп. 1. Спр. 8.
818
РГИА. Ф. 1266. Оп. 1. Д. 10. Л. 211, 280, 284.
В конечном итоге, как нам предстоит убедиться, самый сильный удар был нанесен по эмигрантам. Пока велись точные подсчеты конфискованной собственности, полиция взяла под пристальный надзор польское дворянство. Надзор еще более ужесточился после экспедиции Заливского в 1833 г., и, хотя это событие в наименьшей степени касалось украинских губерний, оно продемонстрировало царскому правительству, что горстка патриотов-эмигрантов не сложила оружия и устанавливает связи с родным краем. Среди участников этой неудачной военной экспедиции из Галиции были, как известно, Шимон и Станислав Конарские. Участники заговора распространяли известное воззвание Артура Завиши «К братьям казакам!». Царская тайная полиция знала об этом. Летом 1833 г. она открыла подозрительные связи между сосланными в Тобольск повстанцами и уже освобожденными в ноябре 1832 г. У арестованного в Волынской губернии Стефана Порчинского был найден список из 52 ссыльных, готовивших восстание в Сибири 819 . Ежегодно в секретной канцелярии генерал-губернатора накапливались сотни дел о лицах, состоящих под полицейским надзором, и все это создавало атмосферу общей подозрительности. Перлюстрировались все письма, был установлен надзор за всеми контактами с заграницей. Временами неистовство властей на местах шло дальше требований, которые центральная власть предъявляла к работе репрессивной машины: так, в апреле 1834 г. Николай I поставил в вину Левашову, что тот доложил ему о вымышленном восстании! 820
819
Djakow W., Nagajew A. Partyzantka Zaliwskiego i jej poglosy (1832 – 1835). Warszawa, 1979. S. 42, 57, 61, 109.
820
Результаты и методы работы царской полиции на Украине заслуживают отдельного исследования. У нас была возможность познакомиться с небольшим количеством дел по террору. Они хранятся в: ЦДІАУК. Ф. 442. Оп. 783 (1833), 784 (1834) и т.д. до Оп. 810 (1860 г.). Каждая опись содержит по несколько сотен дел. Постепенно новая украинская историография начинает интересоваться этим вопросом. См.: Кривошея I. Уманськi маєтки Александра Потоцького // Pamietnik Kijowski. T. VIII. 2006. S. 63 – 168. В статье говорится о конфискации имений этого польско-русского генерала А. Потоцкого (1798 – 1868), участника Кавказской кампании 1828 г., который сбежал в Австрию после восстания 1830 – 1831 гг. Он был сыном Софии Потоцкой и братом Болеслава.
В польской историографии приводится чрезмерно завышенная статистика конфискации земельной собственности польских помещиков на Украине. Вершины преувеличения достиг Ф. Равита-Гавронский, который по незнанию выдвигал предположения, граничащие с абсурдом 821 . Можно подумать, что будто бы того, что происходило на самом деле, историкам недостаточно!
Нам удалось обнаружить подробные данные лишь по Киевской и Подольской губерниям. Согласно царскому указу от 4 апреля 1836 г., Министерство финансов, которое до этого времени отвечало за конфискованные имения (и в дальнейшем будет отвечать и за земли в других губерниях, в том числе на Волыни), обязалось передавать конфискованные в Киевской и Подольской губерниях земли генералу Витте. Последний должен был устроить на их базе военные поселения. Координацией этой работы должна была заниматься специально созданная в Умани канцелярия.
821
Rawita-Gawro'nski Fr. Konfiskata ziemi. S. 8 – 19. На основании догадок автор приводит абсурдную цифру конфискованных на Украине крепостных – 442 946.