Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793 - 1914)
Шрифт:
Констатируя это (а такой вывод можно было сделать за 40 лет до того), волынский губернатор принял ситуацию близко к сердцу. Он писал, что каждый раз колеблется, когда приходится обращаться за помощью к армии и лишать крыши этих бедняг, жертв «темноты и неразвитости». Собственно, тогда ему и пришло в голову такое ясное и действенное решение. С конца XIX в. в России искали возможности по заселению и освоению Сибири. При Министерстве внутренних дел было даже создано специальное Переселенческое управление. Этого «благодеяния» были лишены только крестьяне с Правобережной Украины, которые должны были служить противовесом распространению польского влияния. Но ведь можно было не делать исключения для бывших чиншевиков, которым нигде не находилось места?
Правда, губернатор не думал, что массовое принудительное переселение, даже с привлечением
Вместо того чтобы применять силу, губернатор предлагал обязать Министерство внутренних дел разработать специальные меры по поощрению переездов или же, – возможно, такое предложение из уст губернатора звучало неординарно, – лишить помещиков части земли в пользу чиншевиков.
25 мая 1901 г. Драгомиров одобрил первое предложение о переселении на «государственные земли» и потребовал представить подробный список. Волынский губернатор послал список 4 августа 1901 г., указав фамилии, местожительство, состав семьи, состояние и национальность. Всего в губернии насчитывалось 43 тысяч лиц, которым отказали в праве на чиншевое владение; они проживали в 735 селах, составляя 6 869 семей. Об уровне украинизации свидетельствуют 1916 семей, которые назвали себя «русскими» (27,89 %), тогда как 3536 (51,47 %) назвались поляками. Неизвестно, на чем основывались мировые посредники, когда составляли списки, но сама пропорция кажется правдоподобной. В эту группу входили 1188 чешских и немецких обедневших семей, которые не платили арендной платы (17,29 %), и 229 еврейских семей, находившихся в таком же положении. Губернатор вновь выступил в их поддержку и просил оказать правительственную помощь, по крайней мере, для «русских» и поляков, т.е. для 5452 семей «коренных жителей» Волынской губернии.
Министр внутренних дел Д.С. Сипягин не скрывал своей обеспокоенности в связи с масштабами и опасностью предложенных мер. В ответе от 4 апреля 1902 г. он не предлагал никакого решения, заявляя о необходимости подробнее ознакомиться с положением каждой семьи. Он также выступал против экспроприации каких-либо земель у помещиков и склонялся к переселению бывших чиншевиков, но казенные земли в Европейской части России, а также на Черноморском побережье уже были заняты. Оставалась Сибирь. Лучшими были бы земли на Амуре или на Тихоокеанском побережье, однако для проведения такой операции недоставало средств. Сипягин, как добрый вельможа, был готов позволить этим людям устроиться даже в Самарской губернии, до сих пор зарезервированной для русских, а также предоставить определенные льготы: строительный лес и дорожные расходы, чтобы избежать массовых протестов, что произвело бы плохое впечатление; но ему нужна была смета. В частности, он не хотел, чтобы среди переселяемых было 1916 украинизированных семей, т.е. около 7 тыс. лиц, потому что правительство, считая их русскими, видело в них противовес другим национальностям, прежде всего полякам. Крестьянский банк мог бы найти для них на местах земли, отданные под залог. По этому вопросу следовало обратиться к Министерству финансов.
12 ноября 1902 г. волынский губернатор осознал, что его план, как и проекты его предшественников, оказался неудачным. Многие чиншевики, которых наивно просили высказаться по вопросу о переселении, отказались давать какие-либо сведения. Так, например, повела себя деклассированная шляхта из села Подубецкое Луцкого уезда, которая с мая так и не заполнила тетрадь, где были записаны 83 фамилии. Поэтому губернатор решил скорректировать свои планы. Он пришел к выводу, что можно обойтись 3785 семьями, хотя в то же время признал, что всего 546 семей согласилось на переезд. Драгомирову были высланы данные по уездам о тех, кто согласился, и тех, кто отказался.
Новый министр внутренних дел В.К. Плеве обратился к Драгомирову 25 февраля 1903 г. с просьбой добиться от Крестьянского банка помощи для 234 т.н. русских семей (православных, говорящих по-украински), но «что же касается бывших чиншевиков польского происхождения, то принятие каких-либо мер к укоренению их в пределах Юго-Западного края едва ли должно входить в задачи Правительства… Поэтому чиншевикам этого разряда может быть разрешено переселение в Сибирь на общих, установленных в законе основаниях». Кроме того, он не видел необходимости в оказании помощи немцам и евреям. Таким образом, поляков уже не причисляли к «коренному населению» Волынской губернии.
Вмешательство трезвомыслящего министра финансов С.Ю. Витте, знакомого с ситуацией после работы в Киеве, окончательно показало, что все эти планы были следствием фантазий и полной неспособности решить проблему. В письме от 30 мая 1903 г. исполняющий должность начальника Переселенческого управления Министерства внутренних дел Кривошеин сообщал: «Министр финансов с тем вместе указывает, что полное разделение лиц русского и польского происхождения едва ли практически осуществимо. По удостоверению Управляющего Волынским Отделением, нередки случаи совместного проживания русских и поляков в одном поселке, причем земли и усадьбы их расположены смежно и чересполосно. Покупка таких земель могла бы привести к крупным недоразумениям и обострить отношения между русским и польским населением Волынской губернии». Таким образом, было решено не переселять бывших шляхтичей-католиков с целью укрепления позиций бывших шляхтичей-православных. Катастрофы удалось избежать, но сама проблема так и не была решена.
1905 год, или Неискреннее раскаяние землевладельцев
Ничего так и не удалось решить вплоть до 1917 г. Лишь после революции эта масса людей без крыши над головой «воспользовалась» решением большевиков. Хотя и тогда эти «гонимые и голодные» люди не совсем отвечали предъявляемым теперь уже пролетарским требованиям.
К тому времени, когда к власти пришли большевики, та часть бывшей шляхты, дела которой еще не были рассмотрены ревизионными комиссиями, и та, чьи права были аннулированы, продолжали претерпевать нечеловеческие муки, проходя сквозь все те же круги ада – ликвидацию чиншевых владений, суды и выселение. Странное, и в каком-то смысле трогательное, затишье наступило разве что в 1905 – 1906 гг., когда польские помещики проявили беспокойство о своих «братьях». Это была своего рода психологическая драма искупления.
Еще в 1904 г. ничто не предрекало тех глубочайших потрясений, которые вскоре всколыхнут социально-политическую жизнь Российской империи. Именно поэтому безрезультатное затягивание решения чиншевого вопроса принимало все тот же трагический оборот. Разрыв традиционной системы социальных и правовых связей привел к возникновению настоящих преступных банд. Можно лишь удивляться тому, что преступность не проявилась в более жестоких формах. Ее более широкомасштабное проявление, по всей видимости, ослаблялось чувством смирения и бессилия, царившим среди основной массы деклассированной шляхты.
Так, 17 апреля 1904 г. чиншевики волынских сел Брониславка, Березняки и Яновка Ровенского уезда (на землях Михала Яцковского, Бронислава Пониньского-Валевского и Евгении Бланшманш) пришли на помощь 20 семьям, которых помещики хотели выселить. Эти семьи жили в отдаленных лесных селениях, кормясь с незаконной вырубки леса в помещичьих угодьях, который они продавали торговцам-евреям, а также с нелегального производства самогона. Поскольку соседская солидарность представляла слишком большую опасность, трое помещиков обратились к военным, между тем как 7 апреля полиция уже подверглась с их стороны «самым возмутительным насилиям»: пристава едва не забили камнями, а его помощники, побитые палками, разбежались, боясь, что их обольют кипятком. Вице-губернатор писал, что все села волости 1225 были взбудоражены, потому что «население этих поселков в большинстве – лица или не приписанные ни к какому сословию, или же мещане, а потому сельской и волостной власти не признают». Вице-губернатор также подчеркивал моральную деградацию этих людей. Из этих нежелательных людей делали разбойников, впрочем, до этого на них раз тридцать накладывались разные штрафы. Когда же 3 декабря 1903 г. была сделана попытка описать имущество чиншевиков, они побили палками волостного старшину, сорвали с него бляху и топором ранили в плечо его помощника, крича, что суд продался помещикам и для того, чтобы царь обратил на них внимание, они убьют кого-нибудь из исполнителей приговора.
1225
Волость как единица сословного крестьянского управления была распространена и на Юго-Западный край.