Гордиев узел с бантиком
Шрифт:
И все-таки я справилась. Зажав ладонями уши, проорала:
— Ложись!!!
Послушалась только Динка. В один момент оказалась внизу в весьма незавидном положении — почти под прямым углом. Тишина показалась оглушительной и, чтобы хоть как-то ее разбавить, я вполне мирно добавила:
— Дождь кончается, план тайного заезда под угрозой срыва.
— Чего? — недоверчиво переспросила втянувшая голову в плечи Наташка, посмотрела по сторонам и развернулась прямо по курсу.
Разъяснений не потребовалось, ибо она сразу озадачилась другим вопросом: куда сунула электронный ключ от ворот Синицыных. Пока подруга рылась в своей сумке, Динка шарила руками по напольным коврикам, а я инспектировала бардачок. Именно в нем брелок и нашелся. Укоризненно попеняв погоде на непослушание синоптиков и мнимую краткосрочность осадков, Наталья покатила к цели. Дождь, восприняв ее упрек как личное оскорбление, разразился с новой силой.
6
Ворота открылись беспрепятственно. Ключ не понадобился, поскольку автоматика с электроникой не работали. Въезжая на участок, Наталья не выдержала и с издевкой, но вроде как в никуда, заметила:
— Полный идиотизм! Как только Гельке в голову пришло установить автоматическую заборную систему для охраны древней рассыпающейся халупы и курятника, именуемого баней. Навороченная система «затворничества» не иначе как со стыда сгорела.
Динка промолчала, и я догадывалась, почему. Вскарабкавшись на сиденье, она тихо попросила меня показать место, где я наткнулась на цапку, и быстро выскочила из машины. Я немного замешкалась, уж очень не хотелось торчать под дождем. Нахохлившаяся Наташка демонстративно осталась на месте, барабаня пальцами по рулю. Ждала особого приглашения.
— Выметайся! — приветливо предложила ей я и подала пример. Не очень удачный. Поросшая кое-где мелкой травой мокрая земля, больше похожая на глину, оказалась слишком скользкой для моей обуви. Поругивая на лету свою невнимательность, благодаря которой едва не обломала лбом засохшую ветку яблони, я чудесным образом притормозила рядом с облезлым пугалом. Та к и замерла в обнимку с ним. Впрочем, не уверена, кто из нас выглядел лучше, но вместе мы смотрелись восхитительно.
Моя короткая «поездка» на ногах с дикими выкрутасами в целях сохранения равновесия имела колоссальный успех. Противоборствующие стороны разом примирились и, стоя в обнимку, пытались сдержать гомерический хохот. Богини из них никакие, а такого рода смех был присущ только божественным обитателям древнего Олимпа. Не я — Гомер это придумал. В «Илиаде» и «Одиссее». Его именем громоподобный смех и назвали.
Место, где обнаружила «лапу Чеширского кота», я нашла сразу, но из упрямства заявила, что запамятовала. Может, вспомню на обратном пути, как-никак другой ракурс. А пока желательно проверить баньку. В старую хибару, обитую вагонкой с облупившейся зеленой краской, точно не пойду. После баньки решим, к кому из соседей наведаться за информацией.
Выпалив все скороговоркой, я даже не взглянула на попутчиц. Была охота смотреть, как Наташка с девицей продолжают трястись от хохота. Причем одна другую попеременно подзаряжают. Фыркнув от негодования, я скинула скользящие туфли и отправилась к баньке босиком. Несмотря на это, ноги опасно разъезжались. Ну весь участок в глине! Соратницы опомнились и двинулись следом. Точно таким же «макаром», что несколько примирило меня с их обидным смехом. Правда, смеялись они уже над собой. Я была выше этого — благополучно достигнув верхней ступеньки крыльца, с легкой улыбкой наблюдала, как под проливным дождем, цепляясь друг за друга, они то и дело подскальзываются и шлепаются в грязь.
— Гелька с теть-Катей умные! — объявила Наташка, цепляясь руками за перила лестницы. — Только самоубийца может проживать на таком участке. Легче добраться вплавь до другого берега водоема.
— Ты не умеешь плавать, — напомнила я подруге.
— Уже научилась. Прямо по грязи. Как видишь, не утонула. Больше никуда плыть не собираюсь. Дина, желательно не хватать меня за свитер, растянется отсюда до завтра и прощай почти новая шмотка. Давай руку. Сейчас мы обретем твердую почву под ногами. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. На Ирину Санну надеятся нечего. У нее слишком высокое положение, не стоит ей спускаться с верхней ступеньки. Да и тащить ее обратно не хочется.
Я еще раз фыркнула и вошла в баньку. Чувство тревоги заставило замереть на месте. Пожалуй, это было на уровне интуиции. Никаких посторонних звуков, запахов или того хуже — присутствия живых людей… Ничего.
Наталья с Динкой ввалились следом. Динка громко позвала маму, затем бабулю. Ответом была тишина, нарушаемая только шумом дождя.
— Здесь есть кухня, — напомнила Динке Наталья. — Надо согреть воды и привести себя в порядок. Не могу же я заявиться к соседке в таком виде.
— Пока доберешься до машины, опять изваляешься в грязи, — предсказала я. — Вы сейчас похожи на куриную грудку в кляре.
— Замечательно! — ласково улыбнулась подруга. — В таком случае курьером будешь ты. И помолчи. Я не могу пререкаться с тобой, у меня тяжелая весовая категория. Все твои возражения массой задавлю. Ба-а-а… А что это с нашим ребенком?
Забившись в уголок, Динка бесшумно плакала. Слезы проложили две светлые дорожки на замурзанных щеках. Переход от былого веселья до теперешнего состояния был столь стремителен, что Наталья откровенно поразилась. Открыла рот для каких-то высказываний, да так и притормозила.
— Бедный зайчонок, — прошептала я. — Ты надеялась застать здесь маму и бабушку. Но это же хорошо, что их нет. Считай, что одно место из общего списка тайников мы исключили.
— А мы сейчас на всякий случай облазим все помещения, — ожила Наташка. — Искать так искать! Кто ищет, тот всегда найдет… Нет, продолжения не будет, займемся делом.
Динка слабо улыбнулась и кивнула.
Проверку начали со второго этажа, бездумно интересуясь друг у друга, нет ли каких изменений с прежних времен. Молчать было тягостно, а говорить нечего.
Народная мудрость, высказанная Натальей, и на сей раз не утратила своей актуальности. Правда, то, что мы обнаружили в кухне, не могло присниться и в плохом сне. С другой стороны, если вдуматься, пословица не уточняла, что именно найдет искатель. А как повезет. Вот так приключилось и с нами. Первой переступила порог кухни я и по праву первооткрывателя двери сразу увидела лежащее на полу у окна безжизненное тело женщины. Верхняя половина тела с широко раскинутыми руками и скрюченными пальцами лежала лицом вверх. Другая была вывернута на бок. Запрокинутое вверх синюшное лицо было жутким. Эту жуть придавали ему не полностью закрытые глаза и приоткрытый рот с видневшимися крупными передними зубами. Казалось, она готова вцепиться ими в каждого, кто осмелится подойти ближе. Мало того, с головы покойницы частично слетел скальп. Полуотвалившиеся лохмы залихватски нахлобучились на лоб. А самым ужасным было то, что кто-то возложил рядом с ней большой букет белых хризантем в целлофане. Они, казалось, нисколько не утратили свежести.
Сделав по инерции несколько шагов вперед, я невольно попятилась, мельком обрадовавшись, что не впала в ступор. Очень сильно было желание закрыть дверь. Я человек ответственный, не хотела, чтобы Динка увидела родную маму в таком виде. Не знаю, как выглядела Ангелина при жизни, но девушка определенно пошла не в нее. «Дитя пробирки» удалась в пробирку, вернее, в ее содержимое. Стало понятно, почему Гелька избрала именно такой способ обзавестись ребенком, и совершенно непонятно, почему Наталья считала ее красивой бабой. Из чувства противоречия самой себе?