Гордиев узел. Современная японская научная фантастика
Шрифт:
В кабачке «Острая закуска» торчал только Жорж Шатобриан, одиноко примостившийся у стойки бара с запоздалым обедом.
Внезапно Шаолин охватил приступ острой ностальгии, но будучи не из тех, кто позволяет себе раскисать, она приняла невозмутимый вид, будто не прошло и трех дней со времени их последней встречи, и как ни в чем не бывало тоже уселась у стойки, собираясь завести какой-нибудь занятный разговор...
Умирающий Аргус распахнул предпоследний глаз.
...окликнула
— Салют, Жорж.
Он обернулся и расплылся в улыбке:
— Салют, Шаолин. Давненько тебя здесь не было! Как жива-здорова?
— Что за чушь! Я все время здесь, ни на минуту не отлучалась. О, привет, хозяин! Славно мы повеселились вчера вечерком. А ты, между прочим, забыл сари в «Большой медведице». Забери как-нибудь у нашего вокалиста.
— Виноват. Что тебе принести? — спросил хозяин заведения.
— Травяной чай, — ответила Шаолин. — Что случилось, Жорж? Ты сам на себя не похож. Что за хандра?
Жорж попытался изобразить на своем наивном, совсем еще мальчишеском лице подобие улыбки...
Обессиленный, Аргус прикрыл глаза. Мир...
...не вышло.
Шаолин представился стремительно погружающийся в сумерки город. Солнце вдруг скрылось в облаках, и в ту же минуту дохнуло холодом и сыростью.
Бледность стерла с лица Жоржа все эмоции, только огромные черные глазищи влажно заблестели:
— Гейм, ну, в общем, он уехал...
Прошел месяц с тех пор, как Арнгейм, сбивчиво объяснив свой отъезд поисками какого-то абсолютного плака, сел в поезд на Восточном вокзале и отбыл из города в неизвестном направлении.
Жорж, Арнгейм, Шаолин и, наконец, Его Величество Налин. Все они когда-то заигрались в любовь, и это напоминало бесконечную езду на карусели. Вот так и катались по кругу, пытаясь дотянуться друг до друга, да только напрасно: победителей здесь не было.
Первым вышел из игры государь Налин. Его Величество не оставляла так и несбывшаяся мечта о возвращении в изгнавшую его державу, а тут еще Шаолин со своей любовью. И вот Налин исчез, отправившись к Морю мнимых чисел.
Шаолин так и не смогла выкинуть его из головы и со всей страстью нырнула в разврат и веселье, снискав себе славу ночной принцессы Города грез. Не легче было и влюбленному в нее Арнгейму: чем ярче пылали его чувства, тем больше отдалялась от него Шаолин.
В конце концов и он уехал из города неизвестно куда. По Арнгейму сох Жорж. Круг замкнулся, Жорж остался в одиночестве. Тоскливый город...
Город грез. Сумеречная страна. Город, где сливаются все ночные кошмары.
Мальчишка, младше нее, всегда с открытой улыбкой, ни тени забот на лице. Шаолин привыкла видеть его таким. Но, взглянув на него теперь, она растерялась, безошибочно угадав, что его обуревают те же мрачные чувства, что и ее самое.
И
Собравшись с силами, Аргус открыл последний глаз.
— Да это просто один из его вечных «побегов». Вернется он, никуда не денется.
— Ну да... А как, кстати, твоя группа?
Шаолин играла на клавишах в рок-группе «Садистка Лика-тян». Жорж припоминал, что последняя песня, слышанная им около полугода назад, называлась, кажется, «Зачем замочили куклу Барби?».
— Так себе. Вокалист, полный придурок, все делает через пень-колоду. А сам не вылезает из того заведения во втором квартале, просаживает там все денежки. Козел.
— В «Отступнике»? — вмешался хозяин.
— Именно. Поверишь? У самого жена и дети, а ему все до лампочки.
— Небось, втюрился в Джулиана.
— Ну да, Джулиан же там супер-звезда. Знаешь, какое имечко он себе подобрал?! Юли-анус.
— Ха-ха!
Вдруг Жорж прямо посреди разговора зевнул:
— Ой, извини. Я стал какой-то сонный.
— И ты? Ничего себе. Со мной то же самое творится. Сплю-сплю, но совершенно не высыпаюсь. Кажется, могла бы проспать целую вечность, — пожаловалась Шаолин.
— Да, именно. И знаешь, что странно — никаких снов.
— Ого, и у тебя? Я тоже ничего не вижу во сне.
— Похоже, это новое здешнее поветрие. В последнее время все клиенты жалуются на что-то подобное, — заметил хозяин.
Шаолин и Жорж взглянули друг на друга, приготовившись синхронно зевнуть.
— Кстати, о поветриях, — Жорж ловко сменил тему. — Слышала о новом увлечении в лицее? Странное у них хобби — ностальгия по прошлому.
— Да какое у них может быть прошлое? — пожала плечами Шаолин.
— В этом и суть.
— То есть?
— Далекое прошлое их не интересует, — сказал Жорж, пропустив ее вопрос мимо ушей. — Им хватает для воспоминаний совсем недавних событий. Ну, знаешь, как в двадцать лет начинаются все эти слезы-сопли по поводу телепередач и попсы четырех-пятилетней давности. Мол, ах, это была наша юность. Вот так и с лицеистами, совершенно то же самое. Принимаются ностальгировать по событиям, случившимся пару дней назад, а если дело совсем плохо, то и несколькими минутами раньше.
— Так развлекаются?
— Да нет, у них все довольно серьезно. Ты как-нибудь сама послушай. Даже жутковато.
— Последние времена настали, — с чувством сказал хозяин.
— И оттого повальная ностальгия? Может, и так...
«Наверно, скоро и вправду конец света», — мелькнуло в голове у Жоржа.
Вот и хранитель города, стоокий Аргус, взглядом удерживающий его ирреальную цельностность, не вылезает из болезней. Поэтому в городе все потихоньку начинает идти наперекосяк. Это просачивается «действительность», разъедая хрупкую ткань сна.