Гордиев узел. Современная японская научная фантастика
Шрифт:
И острее всего ее зловещую тень чувствуют дети. Так смертельный пепел атомного взрыва поражает прежде всего растущие организмы.
«Может, скоро и вправду конец света».
Допив травяной чай, Шаолин подняла глаза на плакат, висевший на стене.
«Исследовательский центр БХВ — Объявлены вакансии. Подробности при собеседовании» — гласила надпись.
— Постой, там же раньше работал Арнгейм.
Жорж, обернувшись, кивнул.
— Почему же раньше, он и сейчас там работает. Вот только людей у них не хватает. Знаешь, я тоже подумываю туда устроиться.
—
— Да я понимаю. Но очень уж хочется поработать в том месте, где бывал Гейм.
В его глазах было столько горечи, что Шаолин не нашлась, что ответить.
Попрощавшись с Жоржем, который направился на вершину холма, в исследовательский центр, Шаолин побрела по городу.
Она имела некоторое представление о работе центра: новейшие исследования по биологическому и химическому оружию. Была какая-то ирония в том, что в этом городе людских снов, бегущем от «действительности», разместило свои капиталы военное предприятие — живое воплощение этой самой действительности.
«С такой внешностью ему самое место в каком-нибудь гей-баре вроде „Отступника“», — бормотала она про себя никому не нужные советы. Конечно, ей было известно, что истинная профессия этого мальчика никак не вязалась с его ангельским обликом — Жорж был наемным убийцей.
Когда-то он пересек границу, отделяющую город иллюзий от реального мира, в погоне за очередной жертвой — Его Величеством Налином, бежавшим сюда из своей страны. Однако жертва улизнула невредимой, а он так и остался здесь, в кругу прежних друзей.
Остался, потому что воспылал тайной страстью к Арнгейму.
«И что он только нашел в нем, в этом маменькином сынке?»
Хотя Арнгейм не мог жить без Шаолин, в конце концов он решил бежать из города. Так он пытался вылечить саднящую рану неразделенной любви: очевидная холодность Шаолин не оставляла ему ни малейших надежд.
«Выходит, это я во всем виновата».
Вернувшись домой, Шаолин обнаружила приглашение от мадам Розе.
Морской дракон, правящий в Море мнимых чисел, молодой государь Налин занемог.
Город на темном морском дне окутался синеватой дымкой печали, верноподданные погрузились в уныние. В народе любили прекрасного и мудрого государя-чужестранца.
И вот сквозь жемчужные ворота дворца потянулись сотни лекарей всех мастей и сословий, они наводнили запретный императорский сад, принесли с собой бесчисленные снадобья, прикасались к яшмовому телу [67] , да только напрасно.
67
Так в классической японской литературе традиционно
Государевы посланцы спускались и в морские глубины, искали прорицателей, способных прогнать хворь, но никакие молитвы и заклинания не смогли победить недуг, проникший в самую душу молодого государя.
Страшные сны, повергающие в трепет его подданных, заставляющие их дрожать в ночи, нашли путь и во дворец, проникли в августейшее сердце.
Ночь за ночью один и тот же кошмар вползал в сны государя, разъедал нежную душу, подтачивал тело. А ведь император всегда отличался отменным здоровьем.
Так и тянулись дни, погруженные в сон: полуденные часы навевали страх, заброшены были государственные дела. Синеватые дни, окутанные тревогой и страхом, белые ночи в боязни уснуть... Но даже они не смогли лишить государя мудрости, не принудили его искать забвения в вине и разврате.
А может, именно благоразумие молодого императора и было причиной его жестоких страданий.
Тяжелые дни настали и для девы Дежа Вю, ставшей хозяйкой дворца в прошлые Нептуналии. С болью в сердце смотрела она на страдания возлюбленного супруга.
И этой ночью стражи, верхом на морских коньках прибывшие до утра охранять императорскую виллу Хайдора, затерянную в зарослях алых кораллов, вновь услышали детские вскрики государя, напуганного кошмаром, и голос Ее Величества, пробудившейся от легкой дремы и утешающей мужа. И вновь сердца их погрузились в печаль.
За дверью стенного шкафа обнаружилась парочка мальчиков-лицеистов, спавших в обнимку неподвижно, как убитые. Сначала Шаолин почудилось, что они умерли и только кажутся спящими. Она старательно изобразила удивление, словно пытаясь развлечь отсутствующую публику. (Сегодня Шаолин была в развеселом расположении духа.)
Обнаженные тела были перемазаны кровью: запачкали друг друга во время любовных игр. У обоих на левом боку поблескивали свежезапекшиеся раны.
Шаолин, совершенно равнодушная к юным мальчикам и дохлякам, у которых и мускулов-то не наросло, не могла оторвать от них глаз. Была в них некая запретная красота, словно сошедшая со страниц Юкио Мисимы. Шаолин тихонько прикрыла дверцу.
Она и раньше слышала о жутковатой моде, охватившей младшие классы лицея. Между мальчиками заключались страшные кровавые клятвы: ножами они вспарывали друг другу грудь и вкладывали в раны браслеты с полудрагоценными камнями, таблички с именем и всякую мелочь.
Кровь застучала у нее в висках.
Сопляки затеяли эротические игры и изображают двойное самоубийство, и где?! В ее собственном стенном шкафу! Стыд и позор тебе, ночная принцесса... Не стоило надолго оставлять пустую квартиру. Да ладно, ерунда.
Сгусток чужой страсти огромным кровавым рубином оцарапал ее, острыми краями раздразнил ее чувственность.
Шаолин содрала с себя одежду и натянула тунику, кожей ощущая прикосновение шелка. Туго затянула алый пояс, приторочила усыпанный драгоценными камнями короткий меч.