Гордость и страсть
Шрифт:
Гарт с трудом удержался от усмешки, услышав это утверждение. Одобрение или неодобрение не имеет никакого отношения к делу.
— Я не одобряю подслушивание под дверью, — сказал он, пытаясь придать голосу суровость и понимая, что ничего у него не вышло. — Особенно под дверью у опасных людей. Что до вашей прогулки сегодня утром, я не имею права отдавать вам приказы. Более того, я прекрасно понимаю ваше желание прокатиться верхом. Твид — красивая река, а в этой части она особенно живописна.
Она заглянула ему в глаза, словно пыталась проникнуть в душу.
— Вы правда хотели поговорить со мной наедине?
— Да, хотел, — признался он, взглянув на двух грумов, которые тактично ехали на некотором расстоянии.
— Они нас не потревожат, — сказала Амалия. — Мы можем проехаться вдоль берега, если хотите. Место тут ровное и деревья растут не густо, поэтому мы сможем ехать бок о бок.
— Я никогда не ездил вдоль этого отрезка Твида, — проговорил он. — В детстве я рыбачил возле Мелроуза. У меня там родня, и я проводил у них по месяцу каждое лето, пока мне не исполнилось двенадцать.
— О чем вы хотели поговорить?
Прямой вопрос — в точности такой, как он сам любил задавать, — застиг его врасплох, заставив почувствовать несвойственное ему косноязычие. Он хотел еще раз поговорить с ней, и когда конюх сказал, что она уехала кататься, порыв последовать за ней был непреодолимым. Первостепенной причиной было защитить ее, но он также испытывал необычное побуждение рассказать ей о своем сне. Сейчас он не мог представить почему.
Он взглянул на нее, подыскивая ответ, который объяснил бы его прежние слова, не открывая о нем так много, как это могло сделать описание сна.
— Вы всегда сами так рано вскакиваете или, может, попросили кого-то разбудить вас, если я покину Суитхоуп?
— Нет, девушка, я прекрасно понимаю, что не имею на это права, если только Изабелла не прикажет. Честно говоря, я проснулся так рано потому, что мне приснился дурной сон.
— Кошмар? — На лице ее тут же отразилось сочувствие. — Страшные сны ужасны, но я никогда раньше не слышала, чтобы взрослый мужчина признался, что ему приснился кошмар.
Гадая, связано ли ее сочувствие с тем, что она тоже страдает от кошмаров, он сказал:
— Сомневаюсь, что есть на свете хоть один мужчина — особенно если он повидал сражения, — которому бы они не снились. Большинство просто не рассказывает о таких проблемах.
— Но не вы?
Он улыбнулся:
— Я решил, что тоже не стану рассказывать.
Не спрашивая у нее, он повернул на запад, чтобы восходящее солнце было позади них. Его сестра или мать стали бы настаивать, чтобы он продолжил, объяснил, почему не хочет рассказывать свой сон, попытались бы всеми правдами и неправдами выудить у него подробности.
Он упорно, даже сердито сопротивлялся бы их усилиям.
Воспоминания о сне всколыхнулись, образы темных данцигских улиц стремительно вернулись, как это часто бывало после той ужасной ночи.
— Я был с Уиллом Дугласом, когда он умер, — сказал он.
Ее взгляд по-прежнему был устремлен вперед, но он увидел, как она прикусила нижнюю губу.
— Ясно, — проговорила она. — Как ужасно это, должно быть, было!
— Ужасно — это еще слишком слабо сказано.
— Ваш кошмар, он был о его смерти?
Гарт кивнул:
— Он почти всегда один и тот же, но все же каждый раз как-то отличается от реальности.
— Отличия вас тревожат?
Она смотрела так, будто ответ на этот вопрос значил для нее больше, чем можно было ожидать.
— Да, — признался Гарт.
еперь он наблюдал за ней внимательнее, чем прежде. Он заметил ее легкий кивок, прежде чем она снова заговорила.
— Почему? — спросила она.
— Потому что это то, чего не было. Наверное, мне не следует описывать такую страшную сцену девушке, но, быть может, я…
— Вы можете рассказать мне все, что видели, если хотите, — заверила она его. — Обещаю, что не упаду в обморок и никоим иным образом не приведу вас в смущение.
Это вызвало у него усмешку.
— Девушка, не думаю, что вы могли бы смутить меня, даже если бы постарались, но надеюсь, вы правы насчет обморока. Мне бы не хотелось, чтобы вы свалились с лошади.
Она улыбнулась:
— Женщины Приграничья не сваливаются с лошадей, сэр.
— Никогда?
— Сестра Изабеллы, принцесса Гелис, знает, что вы были с сэром Уильямом, когда он умер? — вернула она его к прежней теме.
— Нет, — признался он.
— Думаю, ей бы хотелось об этом услышать, — сказала Амалия. — Впрочем, возможно, я лишь выражаю то, что чувствовала бы сама в подобных обстоятельствах. Быть может, Гелис смотрит на это иначе.
— Я слышал, она почти не разговаривает с тех пор, как узнала о смерти Уилла.
— Его смерть потрясла ее, а она на последних месяцах беременности. Изабелла говорит, Гелис очень боится за ребенка, не хочет потерять его. Поэтому она не говорит о сэре Уильяме и запрещает Изабелле распространяться о том, как его смерть похожа на смерть Джеймса и что, вероятно, это дело рук одного человека.
— Изабелла так сказала ей?
— Да, а Гелис ответила, что если она не может изгнать такие недобрые мысли из головы, то по крайней мере не должна позволять им слетать с языка. Она напомнила, что, по словам его людей, это был результат ссоры между ним и лордом Клиффордом.
— Его люди действительно говорили так, — согласился Гарт.
— Вы не были одним из его людей?
— Я был его другом и товарищем по оружию, — ответил Гарт. — Вскоре после свадьбы в Данфермлине мы вместе отправились в Кенигсберг, в Пруссию, искать приключений. Уилл прослышал, что тевтонские рыцари собираются вести армию в Литуанию. [3] Такие экспедиции все еще считаются крестовыми походами, хотя литуанцы давным-давно стали христианами. Но когда мы прибыли, то узнали, что король Англии тоже намерен присоединиться к рыцарям. Он обещал привести им флотилию, но не раньше июля.
3
Современная Литва.