Горе мертвого короля
Шрифт:
— Бальдр, мы с тобой с малых лет знакомы. Я хоть раз тебя просил предсказать мне будущее? Хоть когда-нибудь просил?
— Нет. И правильно делал, я не могу предсказывать нарочно.
— Знаю, Бальдр, знаю, и все же… все же сейчас я тебя об этом прошу. Ну пожалуйста, не говори «нет»!
— Так я и думал: ты совсем спятил!
— Бальдр, постой! Вспомни, когда ты продал свое освобождение, я ведь тебя не выдал, не сказал твоим родителям, правда?
— Тьфу… ну, правда… И что же ты хочешь знать? Сколько у вас будет детей? Девочки это будут или мальчики? Учти, я никогда ничего не мог увидеть по заказу, это будет первая такая попытка…
Алекс так и кинулся к нему.
— Бальдр, послушай, Бальдр. Мы с Лией хотим бежать сегодня ночью.
— Бежать? Куда?
— Тс-с, не говори громко! Сами не знаем. Уйдем по равнине, прямо и прямо. Там видно будет.
Бальдр на какое-то время лишился дара речи. Но ненадолго.
— Уйдете по равнине! Ненормальные, ей-богу, ненормальные! Час, ну ладно, два — и вы замерзнете насмерть! А в твоем случае это знаешь как называется? Это называется дезертирство. А за дезертирство знаешь что полагается? Тебя поймают и казнят, Алекс, ты меня слышишь — каз-нят! Да вон на прошлой неделе, видал, здесь в лагере двоих расстреляли.
— Нет, не видал. Я не ходил смотреть.
— А я там был. Один плакал и просил пощады. Меня чуть не вывернуло. Я уши заткнул… Алекс, они тебя не помилуют. Получишь десять пуль в грудь сквозь картонку с надписью «ДЕЗЕРТИР». Не делай этого, Алекс! Это уже даже не чудовищная глупость, это самоубийство, это…
Слова у него теснили друг друга, он едва не срывался на крик.
— Хватит! — остановил его Алекс. — Ты, конечно, прав, но это то же, что с твоим освобождением: спорить бесполезно. Ты не можешь понять… Просто, прежде чем уйти, я хотел бы узнать…
— Что ты хочешь узнать?
— Я хотел бы узнать… погибнем мы или нет.
— О господи… — простонал Бальдр. — Ты понимаешь, чего просишь?
— Я тебя умоляю.
— Даже и не проси.
Оба помолчали.
— Я тебя умоляю, — снова заговорил Алекс. — Ради старой дружбы.
Бальдр раздраженно вздохнул. Снова вздохнул. Почесал затылок.
— У меня не получится.
— Попробуй… хотя бы попробуй…
— Ладно. Попробую — ради тебя. Но ты не особо надейся. Оставь меня в покое на несколько минут.
С этими словами он отвернулся и лег, угнездившись, словно собирался уснуть.
Алекс ждал. Ожидание затягивалось — он не предполагал, что это будет так долго, и стал уже подумывать, не уснул ли Бальдр и в самом деле. Один солдат принялся говорить во сне — что-то бессвязное, разобрать можно было только слова «музыка, вперед!», которые его, видимо, смешили. В соседней палатке снова закашлялся больной.
— Бальдр… — не выдержал Алекс. — Ты что, уснул?
Нет, калека не спал. Он медленно повернулся, и Алекса поразило выражение его лица — так выглядит человек, находящийся во власти галлюцинации. Он словно возвращался из каких-то таинственных далей.
— Ну? — спросил Алекс.
Бальдр очумело помотал головой.
— Вы можете идти… — проговорил он, словно нехотя. — Это безумие, но вы можете идти.
Алекс встряхнул его за плечи.
— Ты имеешь в виду, мы не погибнем? И я увожу ее не на горе и мучения?
— Я имею в виду только то, что вы останетесь живы. Ты ведь это хотел узнать? Насчет горя, мучений и всякого такого ничего не могу гарантировать. Ничего. Я вас видел. Живых. И это все. Достаточно?
— Живых, а где, как? Что именно ты видел?
— Вас видел. Обоих вместе. На Малой Земле. Все, больше ничего не спрашивай. Я сдох.
— Бальдр, ох, Бальдр, спасибо!
Алекс обнял его со слезами на глазах.
— Да ладно тебе… — смущенно буркнул тот.
— Тихо вы там! — прикрикнул кто-то из соседей, разбуженный их голосами.
Но Алекс уже не мог совладать с рыданиями: когда он обнял Бальдра, страшная мысль пронзила его — больше им не увидеться. Он пытался отогнать эту мысль, но безуспешно.
— До свиданья, — всхлипнул он, а подумал — «прощай!».
— До свиданья, друг, — сказал Бальдр. — Встречаемся на Малой Земле, а?
— Договорились. На Малой Земле.
Алекс подумал было, не взять ли с собой мушкет, но в конце концов решил не брать. Дезертирство и само по себе было тяжким преступлением, а уж дезертировать с оружием — хуже не придумаешь. Нож он взял.
Обмануть бдительность часовых не составило труда. Беглецы скрылись в ночи, держа путь на север. В неправдоподобно ярком небе звенели звезды. Оно сияло у них над головами космической красоты сводом, перед которым казались ничтожными все страхи и сомнения. Крепкий снег пел под ногами. Мороз, и тот представлялся дружелюбным.
— Keskien diemst «Aleks»? — спросила она на ходу. — Что это означает — «Алекс»?
— «Алекс» — это «Александер», и это означает «защитник», — не без гордости объяснил он.
И, чтобы ей было понятно, встал перед ней, выхватил нож и изобразил, как будет ее защищать. Он заслонял ее собой, раскинув руки, отбрасывал ударом кулака воображаемого противника. Она рассмеялась и как будто осталась довольна, если и не вполне убеждена в действенности такой защиты.
— А что значит «Лия»?
— Lia diemst: bourty'e…
— Что-что?
— Bourty'e, meuh… — пояснила она, приставив пальцы ко лбу в виде рожек.
— Корова? То есть ты — корова?
— Та. Bor ni bourty'e soek… но не дойная, которая в хлеву… bourty'e ekletiyen… — и она руками изобразила галоп, — takata… takata… — и повторила: — Ekletiyen…
Последнее слово она выговаривала с ударением на втором слоге: ekl'etiyen.
— Я понял. Ты вольная маленькая телочка.