Горе от богатства
Шрифт:
– Я ненадолго. Самое большее – на полтора месяца. Александр поцеловал ее в губы и пошел вниз.
Маура медленно опустилась на кровать. Александр не взял Тиля с собой в поездку, не попросил ее проводить его до причала. Он взял всего лишь один наспех собранный чемодан и дорожную сумку, которые, конечно, не вместили всего необходимого для такой долгой поездки. Все это говорит о том, в каком душевном смятении он уезжает. Для него важно только одно – поскорее добраться до Англии. А дальше?
Маура прижала руку к пояснице. Иногда ей казалось, что она на шестом, а не на третьем месяце беременности.
Возможно,
Ответ на этот вопрос напрашивался сам собой. Они скажут правду. Сын Дженевры – сводный брат Феликса. Мальчики должны знать о своем родстве. Скрыть это от них было бы преступлением.
Маура медленно поднялась и вернулась в Китайскую гостиную. Она опять принялась за вышивание. Последние полчаса перевернули ее жизнь. Сначала она была просто потрясена. Потом ее сердце исполнилось боли и сострадания к тому, что пришлось вынести Джеиевре Гудзон. И, наконец, Маура испытала еще одно чувство, на которое, как она считала, не была способна. Александр с такой нежностью и любовью говорил о сыне, которого родила ему Дженевра, что Маура почувствовала обиду, граничившую с ревностью.
Она продела в иголку длинную красную нитку и начала вышивать лепестки мака. Откуда эта ревность? Александр любил Дженевру, нет ничего удивительного в том, что его так потрясло и обрадовало известие о сыне, которого она произвела на свет. Или это ревность из-за Феликса? Ей показалось, что, узнав о сыне Дженевры, Александр забыл о Феликсе. Но и это вполне естественно. Он испытал такое же потрясение, как и она. Нет-нет, она просто все преувеличивает.
Маура продолжала вышивать, ей стало стыдно за свои мысли, за свой испуг. Все будет хорошо. Знай она, встретив Александра, что он вдовец и у него есть маленький сын, она бы не раздумывая приняла его всем сердцем. А сыну Дженевры нужно намного больше любви, чем ребенку, рожденному в законном браке. Дедушка отказался от него. Он не знает никакой другой заботы, кроме той, что получает в приюте.
Маура закончила вышивать, оторвала нитку и убрала иголку в шкатулку. Их дом на Пятой авеню будет теперь и его домом, надо распорядиться, чтобы все подготовили. Дети займут больше комнат, придется взять еще одну няню, чтобы помочь Кейтлин и Бриджит.
С этой мыслью Маура вышла из гостиной. Мальчику уже больше года. Колыбелька ему будет мала. Нужно приготовить маленькую кроватку и игрушки. Маура решила, не откладывая, отправиться за игрушками. Она уже любила этого малыша. Она заменит ему мать.
– Я буду любить его, буду воспитывать его, Дженевра, – прошептала она. – Обещаю.
Генри смотрел на Мауру так, будто она сошла с Ума.
– Что он сделал? – переспросил он, не веря своим ушам.
– Уехал в Англию, чтобы забрать сына, которого родила Дженевра. Они вернутся в Америку вместе.
– Черт побери! – вырвалось у Генри.
Он никогда не позволял себе браниться в присутствии женщин, но в таком состоянии был
– Твой муж сумасшедший! – произнес, наконец, Генри, наклонившись вперед на обтянутом парчой стуле. – Этого нельзя ни простить, ни забыть, Маура. Александр не имеет права приводить в твой дом незаконнорожденного ребенка. Это уж слишком!
Маура была готова к такой бурной реакции. Поэтому она и решила рассказать ему все сразу, не пытаясь оттянуть время и обманывая, что Александр уехал в Тарну или еще куда-нибудь развлечься.
– А я так не думаю, – мягко возразила она. – Александр любил Дженевру и женился бы на ней, если бы она не умерла. Совершенно естественно, что он не хочет бросать своего сына на произвол судьбы.
– Он может отдать его в какую-нибудь хорошую семью…
– Я бы не знала покоя, если бы он поступил так, Генри. А окажись я на месте Дженевры? Если бы Феликс жил в приюте без любви и ласки?
– Ты слишком романтична…
– Нет, Генри, это реальная жизнь. Ребенку, рожденному вне брака, нелегко в жизни, ему нужна помощь. Александр много рассказывал мне о Дженевре. Он уверен, что, будучи знакомыми, мы бы обязательно подружились. И я поступлю как друг Дженевры. Я буду воспитывать и любить ее сына. Надеюсь, она поступила бы с Феликсом точно так же.
Генри смотрел на нее с открытым ртом.
– Ничего страшного в этом нет, Генри, – успокоила его Маура. – Александр собирается выдать его за осиротевшего сына своего дальнего родственника. В Нью-Йорке кто не знает о родне Каролисов в Европе. Поездка туда и возвращение с ребенком будут выглядеть вполне правдоподобно.
Генри сомневался, но если Маура уже приняла решение, спорить бесполезно. Он только не понимал, как такой эгоист, как Александр, мог вызвать любовь двух таких добрых, отзывчивых девушек. Как только Маура высказала уверенность, что Дженевра Гудзон поступила бы точно так же, окажись она на песте Мауры, Генри понял, что она права.
– Сегодня у меня обедает сестра, Маура. Я почту за великую честь, если ты присоединишься к нам. Мы могли бы втроем обсудить эту поездку. Думаю, если мы представим ее в правильном свете, она ни у кого не вызовет никаких подозрений, напротив, Александр удостоится похвал за столь благородный поступок.
Иззестие о том, что Александр и Дженевра были близки, так поразило Чарли, что он поначалу даже не задумался о том, какие последствия может иметь для друга появление в доме ребенка.
– Ребенок? – ошарашенно повторил Чарли. – Ребенок?
– Не грудной, – сказала Маура, пытаясь объяснить положение. – Ему уже больше года.
– Ты хочешь сказать, что Александр и Дженевра… что Дженевра и Александр… – У него не хватало слов.
Для Чарли Дженевра Гудзон всегда оставалась мышкой, хорошенькой, но все же мышкой. Девушки, подобные ей, и ведут себя тихо, как мышки. Неслыханно! Невероятно! Александр ничем ни разу не выдал, что они с Дженеврой были близки. Это серьезно задело Чарли. Он считал себя лучшим другом Александра. Александр должен был ему сказать, Чарли имел право это знать.