Горе побежденным
Шрифт:
— Я вижу, что ваше превосходительство оправились от болезни, глаза заблестели, румянец на щеках появился, — Игнациус внимательно посмотрел на Фелькерзама, и как показалось тому, с нескрываемой надеждой. Василия Васильевича контр-адмирал уважал — тот был хороший моряк и прекрасный художник, редкостное сочетание. И наблюдательный — если увидел изменения, то рано себя отпевать, видимо, «подселение» несет в себе выздоравливающий эффект, а это как нельзя кстати. Лишь бы договориться с Рожественским — а вот это труднейшая задача. Судя по задерганным донельзя каперангам, у которых взгляд
— Какие у вас ко мне дела, Дмитрий Густавович?!
Рожественский бросил на Фелькерзама угрюмый взгляд вечно чем-то постоянно недовольного человека. Сразу возникло ощущение, что будь его воля, он бы немедленно отправил подчиненного ему контр-адмирала восвояси, да еще с руганью в спину. По лицу Зиновия Петровича прошла судорога, глаза у вице-адмирала красные — видимо ночью совершенно не спал. А это плохо, очень плохо — в таком болезненном состоянии, без внутреннего спокойствия, командовать в бою нельзя.
— Да, рад видеть ваше превосходительство, вижу, вы немного оправились от болезни. Однако должен заметить вам, что поторопились преждевременно — лучше было бы, если дождались полного выздоровления! Вид у вас откровенно больной и немощный!
Это был откровенный «гаф», и Фелькерзам почувствовал, как в душе закипает гнев. Ему довелось послужить раньше с адмиралом, но если до этой минуту он спокойно реагировал на его выходки и слова, то сейчас все изменилось — такого нарочито демонстративного пренебрежения к себе Дмитрий Густавович никак не ожидал.
«А чему ты удивляешься — прекрасный пример, когда из грязи прыгают в князи! И живут такие люди по принципу — я начальник, а ты дурак, а если станешь начальством выше меня, то я буду дураком. Так что смирись и попробуй уговорить этого хама не бросать эскадру на бойню, а постараться выйти из ситуации с наименьшим ущербом. А для этого требуется сущая мелочь — немного изменить планы».
Голос в голове звучал негромко и четко, будто собственные мысли — по крайней мере, сам Дмитрий Густавович принимал их как свои. И немного обуздал закипающий гнев, стараясь говорить как можно убедительнее, и не смотреть в глаза командующего. Такие взгляды люди, подобные Рожественскому, всегда воспринимают как прямое покушение на их власть, а это вызывает лишь недовольство и упрямство.
Дипломатии нужно придерживаться, иначе любая миссия будет провальной, а на кону судьба огромной эскадры!
— Я вполне способен выполнять приказы вашего превосходительства, и вести корабли своего отряда в бой. Как понимаю, в настоящее время вы ведете эскадру к Цусимскому проливу, чтобы там дать сражение японскому флоту, ведь так, Зиновий Петрович?!
— Предположим, — после короткой паузы отозвался Рожественский, недовольно зыркнув глазами. И глуховатым голосом спросил:
— А зачем вам знать мои планы, Дмитрий Густавович?! Ваше дело исполнять приказы отданные мною!
— Я их и буду исполнять в точности, ваше превосходительство. Однако осмелюсь заметить, что на флоте служу никак не меньше вашего, и приобрел достаточный опыт, чтобы быть услышанным. Чтобы правильно вести сражение, нужно знать план на него командующего, чтобы в случае необходимости принимать определенные действия исходя из соображений вашего превосходительства. Прошу понять меня правильно, Зиновий Петрович — все же по своему положению я являюсь младшим флагманом эскадры, вашим заместителем, а не «сломанной шлюпбалкой»!
Последние слова вырвались невольно, ведь приходилось сдерживать закипающий гнев, а он, как известно, плохой советчик. Но Рожественский от них побагровел, глаза налились кровью — командующий явно впал в ярость, которая могла выплеснуться в любой момент.
— Вижу, что Бэр нарушил мой приказ, — прорычал вице-адмирал, но Фелькерзам решил опередить его в выводах.
— Нет, я просто это знаю. Как и то, что на поднятый на «Ослябе» сигнал вы бы ответили «оставить до Владивостока».
Потому как вздрогнул командующий, Фелькерзам понял, что удар попал в точку — вряд ли о своих мыслях Рожественский кому-нибудь говорил, не тот он человек, слишком скрытный и гордыней обуян.
— Вы решили угадывать за меня мои собственные мысли, Дмитрий Густавович, — в голосе командующего послышалась явственная угроза, ее нужно было немедленно парировать.
— Зачем мне гадать, ваше превосходительство, если я это знаю точно. Как и то, что сегодня крейсер «Громобой» подорвется на мине и выйдет из строя до сентября. Правота моя подтвердится, ваше превосходительство, в этом вы сами убедитесь…
— Дойду до Владивостока и посмотрю на ваше гадание. А пока советую отправиться вашему превосходительству на госпитальный «Орел» и лечь там для дальнейшего излечения. Вы слишком плохо выглядите, господин контр-адмирал, длительное плавание нанесло явный ущерб вашему здоровью, телесному и духовному, и в особенности умению размышлять. А гадать на кофейной гуще вы сможете и на берегу, — в голосе Рожественского прорвалось раздражение, перемешанное с едким сарказмом.
— Я думаю, вашему превосходительству следует немедленно, прямо здесь в кабинете, написать рапорт, и передать командование…
Начальник штаба 2-й Тихоокеанской эскадры капитан 1 ранга К. К. Клапье де Колонг
Глава 11
— А вот этого, ваше превосходительство, я делать не стану, — ощерился Фелькерзам, в глубине души зазвучали колокола громкого боя. И внутренний голос с нескрываемым ехидством заговорил:
«Хреновый из нас переговорщик вышел, хоть мы оба те еще «превосходительства». Оракулы еще хуже — тупого самодура, дорвавшегося до власти, ничем не убедишь, такие экземпляры к доводам разума никогда не прислушиваются, им гордыня жить крепко мешает. В России нет страшней напасти, чем идиот дорвавшийся до власти!
Так что нужно прибегать ко второму варианту немедленно, раз первый у нас не проканал. Тут нельзя время терять, морду бить уже надобно. Только подбери убойные аргументы из разряда «сам дурак» — без них в начальственном споре никогда нельзя начинать драку. Фактов побольше высыпай, они вещь упрямая, против них не попрешь!